Из Пензенской губернии пишут: «При въезде в село Шигон Инсарского уезда в восточной стороне находится пересохший ручей, называемый Юр. Из-под моста по ночам выходят гусь и свинья, происхождение которых неизвестно, и нападают на проходящих, особенно на пьяных. По мнению народа, эти животные – оборотни и колдуны» и т. д.

Оборотнями называют людей, обращенных колдунами во время свадебных поездов в зверей: в волков, медведей…

Многие-де видали, как иногда волк умильно глядит на проезжего мужика, плачет, слезы в три ручья бегут у бедняги. Мужик догадается, что это не волк, а оборотень, станет подходить к нему, а тот и давай улепетывать в лес: вишь, держится волчьей натуры, боится людей.

Рассказывают, что когда-то, во времена, кажется, воеводств, убили волчицу, содрали с нее шкуру и под шкурой нашли не ободранный труп волка, а бабу, настоящую бабу, в хорошем сарафане, в чехлике и во всем женском наряде.

Принесли мертвую бабу и шкуру волчью, с нее содранную, к воеводе, и воевода сказал, что это подлинно баба, а не волчий ободранный труп. Да так-де взял и записал да в Питер грамотку послал, так и там-де все руки охлопали, совсем издивилися, что-де там они, питерцы, слыхают про многие оказии заморскии и всякии, а про экие мало слыхали.

Во избежание несчастья, могущего случиться с поездом, на свадьбу в дружки приглашают знахаря…

Оборотни бывают двух сортов: одни вольные, другие подневольные.

Вольный оборотень тот, кто сам собой, своей волей, оборачивается в какого-нибудь зверя, чтобы невзначай людей пугать и их обирать, когда те испугаются.

Подневольный оборотень тот, кого кто-нибудь по насердкам оборотит в зверя, чтобы тот скитался и нужду спознавал. Подневольные оборотни безопасны, жалости подобны, они никаких худностей никому не делают, их и обижать грешно.

А вот те, кои сами собой, ради корысти, на эти штуки пускаются, тех, знамо, и убить не грех – туда и дорога.

Во время крепостного права спознался один мужичок с колдуньей, а как перестал он любить ее и знаться с нею, покинутая любовница превратила его в волка.

Много лет страждал мужик.

Только с виду он казался волком, а думал и чувствовал как человек. Пошел странствовать. Подкрадется к жнеям, стащит у них кусочек хлебушка – тем, бывало, и сыт. Особенно плохо было оборотню зимою, когда по глухим снежным полям и лесам бродили одни звери. Весною, когда растаивал снег, тут уж ему было ничего. Пробовал есть даже падло. К настоящим волкам он не прибивался, и те к нему не подходили, будто его чуждались.

Раз оборотень заметил волка, крадущегося к стаду овец. Волк украл овечку и потащил на гумно. Съев ее там, так что пастушок не заметил, он три раза перебросил через себя резвины и стал человеком.

Заметив невольного оборотня, мужика, волшебник (поведавший ему о том, как превратиться в человека) угрозою убеждал его никому не передавать виденного. Мужик, поступив по примеру колдуна, принял прежний образ и вернулся к пану. Пан хотел наказать за сбеги мужика, провинившегося долгим отсутствием, однако простил, когда мужик указал уцелевший у него на груди клочок шерсти как доказательство превращения.

Раз девушки собрались на посиделки. В скором времени к ним подошли и парни. Самая маленькая из собравшихся девушек пригнулась за чем-то к полу и вдруг, к немалому своему удивлению и страху, заметила у всех ребят волчиные хвосты.

Тотчас, не говоря ни слова, побежала она к своей тетке, рассказала ей, что видела.

– Ах ты, моя душинька! – воскликнула тетка. – Як же ета тябе Бох пронес? Живи ты здоровинька! Ах, божжа мой, ета ж волкудлаки, а не парни, – яны ж пазаядуць наших девушек…

Скорее за мужчинами, за народом. Но когда народ сбежался в хату, где девушки справляли свои посиделки, было уже поздно: волкодлаки переели девушкам шеи, а сами куда-то ушли.

Колдуны, посредством кувырканья несколько раз, превращаются в вовкулаков, бегают и делают большой вред, вызываемые особенною местью к кому-либо, а потом опять перекидываются и становятся опять людьми. О превращении людей в волков рассказывают так:

«Одна крестьянка хотела выйти замуж за известного ей парня, и он уже приготовился к свадьбе; между тем она изменила ему и дала слово другому и через некоторое время повенчалась с ним. Тогда сторона первого парня сделала так, что все бывшие на свадьбе превратились в волков и побежали в лес».

Жил-был старик со старухой. Раз к ним зашел медведь в избу. Они его накормили и напоили из поганого корыта. Это был не медведь, а оборотень-человек. Медведь пошел и повел за собой старика со старухой.

Как они остановятся, медведь тотчас обернется и закричит. Стал доводить он их до лесу. Старик и говорит промеж себя:

– Мы заблудимся.

А старуха говорит:

– Иди, может быть, Бог нас и выведет.

Когда зашли в лес, медведь остановился и манит их лапой к себе. Они подошли. Медведь указал им на яму. Старик соскочил в эту яму и видит – лежат серебряные деньги. Он набрал их в сапоги, а старуха набрала полный платок.

Когда они вылезли из ямы, медведь дал им ножик и показал лапой на брюхо и повел лапой по брюху, показывая, что надо распластнуть. Старик разрезал ножом брюхо медведю. Когда старики ушли, медведь сделался человеком и ушел в свой город.

А старик стал жить побогаче, чем жил раньше. Раз он поехал в город за покупкой товару и приехал в лавку к тому самому купцу, который был медведем. Старик поздоровался с ним. Купец сказал:

– Ты не знакомый ли мне? Помнишь, как я к тебе приходил медведем и ты меня из поганого корыта поил?

Старик сказал:

– Помню.

А купец ему дал за это товару даром.

На море на Окиане, на острове Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дом волк не забродит. Месяц, месяц – золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гада; чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской.

По одним преданиям нашего народа, упырь есть ублюдок от черта или вовкулака и ведьмы. Отсюда и поговорка: упырь и непевный усим видьмам родич кревный. Но он живет как обыкновенный человек, отличающийся лишь злостью. По другому верованию, упыри имеют только облик человеческий; в сущности, они – настоящие черти. Есть и такое верование, что упыри – это трупы ведьм, в которых после их смерти поместились черти и приводят их в движение. По внешнему виду упыри в одних местах ничем не отличаются от обыкновенного человека, в других местах его представляют человеком с очень румяным лицом. На правой стороне Днепра есть еще особый вид упырей. Упырями там называют детей с большой головой, с длинными руками и ногами, словом, страдающих размягчением костей, или английской болезнью. Такие уроды «без костей» носят название одмины (по-великорусски – обменыш, или седун), потому что их подбрасывает людям нечистая сила взамен украденных человеческих младенцев. В Проскуровском уезде, Подольской губ., народ знает деление упырей на две категории – живых и мертвых. Отличительные признаки мертвеца упыря в том, что у него лицо красное, лежит он в гробу навзничь и никогда не разлагается; у живого упыря лицо тоже красное, хотя бы он был и старик и, кроме того, чрезвычайно крепкого телосложения. Эта крепость телосложения необходима ему потому, что, по местному верованию, ему приходится таскать на своей спине живого упыря; последний без первого не может быть вреден, так как он не может ходить.