— Там был экипаж сбитого бельгийского бомбардировщика, — запальчиво воскликнул комполка, — я стрелял по врагам.

— Расстрелять выбросившегося с парашютом лётчика большого геройства не надо.

— Это случайно вышло, я ориентировку потерял, — начал оправдываться подполковник, стараясь не встречаться глазами с задирой, от которого можно было ожидать чего угодно.

— Совесть ты потерял, а не ориентировку. Опомнись! Ты же русский лётчик, а не какой-нибудь там штурмбанфюрер…

После этого разговора полковник Плотников старательно избегал встреч с пожаловавшим в его хозяйство Нефёдовым, но и избавиться от незваных гостей комполка не мог.

Борис со своей группой прилетел на этот аэродром по просьбе самого Кожедуба. Прославленный ас Великой Отечественной командовал в Корее 324-й истребительной авиадивизией, в которую входил местный полк. Воздушные штрафники же ещё в Великую Отечественную прославились, как мастера быстро перехватывать инициативу у противника. Кожедуб очень просил знаменитого «Анархиста», чтобы он со своими людьми помог местным лётчикам завоевать господство в воздухе.

Бориса и самого заинтересовал этот аэродром, как место, где не было нужды тратить время на поиск противника. Абсолютная уверенность противника в своём позиционном превосходстве также могла оказаться на руку охотникам. Одним словом Борис чувствовал связанную с этим местом перспективу и решил рискнуть. К командиру полка он больше не обращался, решив иметь дело только с его заместителем — гвардии майором Чеботаренко. Майор был полной противоположностью комполка. С виду невзрачный, похожий на затюканного жизнью бухгалтера — с узкой щёточкой усиков над пухлой верхней губой, лысеющий майор был, тем не менее, человеком решительным и деловым. Когда Нефёдов со своей эскадрильей только прилетел на авиабазу, Чеботаренко находился в отлучке по служебным делам, но как только они встретились, то сразу стали действовать сообща.

Борис попросил майора подержать несколько дней лейтенантов из прибывшего пополнения на земле. Майор дал слово и вообще высказал радостную готовность действовать совместно против обнаглевших вражеских охотников. Конечно, он знал, кто такой Нефёдов, и очень надеялся, что с прибытием штрафников удастся завоевать господство в воздухе.

Когда о затее гостей узнали полковые ветераны, их реакция была однозначной. Все искренне желали коллегам удачи и изъявляли готовность присоединиться к ним. Правда, при этом некоторые коллеги не скрывали своего недоумения:

— Вам-то это зачем?! С нами всё понятно. А вы ведь птицы вольные, можете выбирать себе аэродром. Зачем же добровольно класть голову на плаху.

Но Бориса больше волновало, чтобы его подчинённые поняли своего командира. Перед опасным заданием Нефёдов решил устроить выходной. Они провели этот день на безлюдном морском пляже. Всей компанией дурачились в воде — брызгались, гоняясь друг за другом, ловко ныряли, загорали. Естественно у каждого нет-нет, да мелькнёт мысль: «А как там всё сложится завтра?». Но об этом старались не думать, и в разговорах эту тему тоже не затрагивали, чтобы психологически «не сгореть» ещё до вылета.

На предполётной планёрке никто из лётчиков не высказал своего несогласия с планом командира. Борис радостно почувствовал дружную поддержку своих «казачков». «Нет, кто бы что не говорил, а только с такими людьми самая безумная затея по плечу!»

Когда Борис подошёл к самолёту, техники уже запустили двигатель. Помогая лётчику надеть парашют, Витя вместо традиционного анекдота с прорвавшимся ужасом кивнул на барражирующие высоко над морем перехватчики:

— Как же вы полетите, они ведь только и ждут?!

Борис взглянул на бледное лицо Вити, собрался было, как обычно отшутиться, но вместо этого лишь махнул рукой: мол, давай делом заниматься, не до разговоров сейчас!

Нефёдов прыгнул в кабину, механик помог ему пристегнуться, закрыл фонарь и самолёт покатился на старт. Борис шёл в бой первым, чтобы взять на себя ударную пару «Сейбрджетов», и позволить подняться в воздух остальным. Главное суметь взлететь…

Проводить самолёт Нефёдова собралась вся аэродромная братия, включая служащих столовой и свободных от нарядов солдат охраны. Все вышли пожелать удачи знаменитому «Анархисту». Вдруг, словно спохватившись, от толпы к самолёту метнулась девушка. Сорвав с головы платок, она несколько раз махнула км лётчику. Борис притормозил. Девушка быстро обвязала платком ствол одной из крыльевых пушек. Это была подруга погибшего недавно лейтенанта. Такое пожелание удачи в бою нельзя не оправдать.

«МиГ» поравнялся с группой офицеров во главе с командиром здешнего полка. Майор Чеботаренко лихо вскинул руку к козырьку своей фуражки. Его примеру последовали и остальные. Борис из кабины козырнул им в ответ и поправил кислородную маску, которую надел, готовясь к тому, что пока подоспеет подкрепление, его какое-то время будут гонять от пятнадцати тысяч до пяти метров.

Нефёдов знал, что если ему удастся удачно возглавить атаку, следом за ним взлетят не только лётчики его группы, но ещё десять самых опытных пилотов местного авиаполка. Их задача — прикрывать нефёдовцев, пока «штрафники» будут выполнять свою задачу.

На флагштоке перед выездом на главную взлётную полосу по приказу майора Чеботаренко поднят флаг ВВС. Это являлось грубым нарушением инструкции о соблюдении секретности, но сейчас важнее любых инструкций было поднять дух пилотов, воюющих за тысячи вёрст от родины в чужой форме и под чужими опознавательными знаками. Настал момент напомнить себе и врагу, что русский авиатор никогда не уклоняется от схватки. При взгляде на полощущееся на ветру полотнище со знакомой с юности символикой Нефёдов ощутил, как его переполняет гордость…

Подруливая к старту, Борис заметил, разворачивающуюся над морем четвёрку «джетов». Они шли по его душу.

— Батя, они заходят на тебя!!! — раздался в наушниках тревожный голос Рублёва. — Сейчас я подтянусь к тебе.

— Отставить! — крикнул Борис. — Они мои!

На самом деле здесь — посреди огромного безлюдного аэродромного поля Нефёдову вдруг стало не по себе. По всему зелёному ристалищу чернели чёрные воронки и были разбросаны обломки погибших здесь «МиГов». Сейчас он отпустит тормоза и обратного пути не будет — либо прорваться в небо, либо через какие-нибудь три-четыре минуты всё закончиться навсегда. «А если не успею?» — мелькнула мысль, от которой холодок пробежал по спине. Крылатые киллеры уже заскользили с восьмикилометровой горы, а он отчего-то всё медлил, тело сковала свинцовая тяжесть. Бывалый фронтовик хорошо знал это состояние солдата, ожидающего приказ на прыжок из окопа. Похоже, отложив операцию на сутки, он подверг свою нервную систему слишком высокой перегрузке ожиданием и «перегорел». Необходимо немедленно выдернуть себя из сонливого оцепенения, иначе его убьют прямо на старте!

«Дай машине полную свободу, и она не подведёт!» — вдруг вспомнил свою старую присказку Борис и рванулся в разбег. Самолёт с рёвом помчался по взлётной полосе. Сразу пришло ощущение азарта, силы, за его спиной стремительно набирал обороты мощный двигатель, Нефёдов физически ощущал стремительные крылья и стволы-жала скорострельных пушек, как часть своего тела. Это его должны бояться!