Экологи всегда имели дело с взаимодействием биологических видов и организмов с абиотической средой. В русской экологии идея специфической организации экосистем нашла свое выражение в учении о биоценозе и биогеоценозе, развитом В. Н. Сукачевым, В. В. Станчинским, Д. Н. Кашкаровым. Помимо этого в отечественной экологии были выдвинуты различные программы охраны природы, в основу которых была положена идея динамического равновесия природных экосистем»[588].

Исследования А. А. Богданова касались уже всех уровней природы и общества. Именно он впервые показал, что образование организационных форм подчиняется некоторым общим законам, управляющим нашим миром на всех уровнях организации материи. Но поскольку мы живем в непрестанно меняющемся мире, то организационные формы, которые были созданы в одних условиях, в других становятся неустойчивыми. Это означает, что в старых организационных рамках тот или иной процесс протекать уже не может.

Теория катастроф. С проблемами перестройки структурных форм связана специальная научная дисциплина – так называемая теория катастроф, начало которой положили математик, член Петербургской Академии наук Леонард Эйлер. Изучая колебания нагруженной колонны, он нашел, что они будут происходить около вертикального положения равновесия. Картина качественно изменится, если нагрузка, скажем, порыв ветра, достигнет, а затем превзойдет некоторое критическое значение. Тогда старая структура разрушается, возникает новая. При этом невозможно предсказать более или менее определенно, какая организация сменит предшествующую. В XX веке был создан математический аппарат теории катастроф: заложен в работе Р. Тома «Структурная устойчивость и морфогенез» и впоследствии развит российским математиком В. И. Арнольдом, показавшим связь данного направления с теорией групп Ли.

Теория катастроф может оказаться полезной и при изучении систем социальной природы. Однако перенос этих методов в сферу общественных наук представляет собой непростую задачу, иначе мы могли бы предсказать, скажем, последствия перестройки 1985 года в СССР. У Богданова существование критических ситуаций представлено как некоторый общий закон. Более того, он утверждает, что чем сложнее система, тем больше у нее шансов столкнуться в процессе развития с кризисной ситуацией, с необходимостью перестройки организации.

Кибернетика. Богданов предсказал и некоторые ключевые идеи кибернетики, в частности, принцип обратной связи. Только у него он получил название «механизм двойного взаимного регулирования». Казалось бы, понятие чисто естественно-научное, однако оно обретало огромное политическое значение. Ведь любая подлинно демократическая система и любая здоровая экономика предполагают взаимный контроль, регуляцию. Разумеется, в 1930-е годы богдановский механизм двойного взаимного регулирования оказался не только не нужен, но, будь он широко известен, он стал бы просто опасен. Второй заметный пример – «принцип наименьших», один из важнейших тектологических постулатов, впоследствии фактически повторенный в знаменитой «теории вето», которую сформулировал английский кибернетик и психиатр Эшби.

Тектология – общенаучная, даже наднаучная система. Она рассматривает все процессы в мире, описывая их едиными законами, и в этом смысле оказывается аналогом (во многом даже более продвинутым) общей теории систем Берталанфи. Канадский ученый Р. Маттесич прямо называет А. А. Богданова «создателем действительно обобщенной теории систем». В книге Маттесича «Инструментальное рассуждение и системная методология» имеется специальный параграф, озаглавленный «Кто отец теории систем – Богданов или Берталанфи?» Маттесич недвусмысленно решает этот вопрос в пользу А. А. Богданова, выражая крайнее недоумение тем, каким образом Л. фон Берталанфи, размышляя в 1920-е годы над системными проблемами, смог пропустить немецкое издание «Тектологии» Богданова, появившееся в 1926 году и сразу же отрецензированное в немецкой научной литературе, а впоследствии во всех своих многочисленных работах ни разу не упомянуть имени советского ученого. (Сейчас уже ясно, что Берталанфи прекрасно знал труд Богданова, в переписке с А. Л. Тахтаджяном он признавался, что немецкий перевод «Тектологии» был ему известен.)

В 1975 году в ежегоднике «General Systems» была опубликована статья другого канадского ученого Дж. Горелика (Университет Британской Колумбии) под названием «Основные идеи “Тектологии” А. А. Богданова: универсальная организационная наука». Автор показывает сходство задач созданного в 1954 году Общества по разработке проблем общей теории систем и задач тектологии, появившейся на 40 лет раньше, и приходит к выводу, что «Тектология» содержит исторически первый развернутый вариант общей теории систем, предшествующий кибернетике. В своих более поздних работах, в частности, в опубликованной в 1987 году статье «“Тектология” А. А. Богданова, общая теория систем и кибернетика» Горелик уточняет свое понимание значения всеобщей организационной науки. Теперь он склонен считать, что, хотя «тектология содержит все исходные идеи, позднее развитые и популяризируемые общей теорией систем и кибернетикой», она – нечто большее, ее специфическая область – «все формы организации в природе и человеческой деятельности», тектология представляет собой «предельное расширение любой теории систем»[589].

О родстве тектологии и кибернетики, в том числе о том, что тектология является своеобразной предтечей кибернетики, говорят и другие авторы. Подобные оценки, безусловно, небезосновательны, хотя бы потому, что Богданов широко использует понятие обратной связи, пусть и не употребляя самого термина, который родился в теории регулирования технических систем уже после работ Богданова в 1920-е годы. В биокибернетике он также был введен лишь в 1931 году, уже после трагической кончины Богданова, П. К. Анохиным. Тем не менее считать тектологию предшественницей (или предвестницей) кибернетики вряд ли правильно.

Уже Платону было ясно, что управление – это не просто искусство, «в своем сочинении “Республика” он пытался давать советы и формулировать правила, как надо управлять человеческими коллективами»[590]. Вспомним также, что кибернетике уже нашлось место в знаменитом труде А. М. Ампера «Классификация наук», изданном в 1841 году и многократно переиздававшемся. Этой дисциплине как всеобщей науке об управлении (прежде всего социальными системами) Ампер посвятил несколько страниц[591], из чего следует, в частности, что термин «кибернетика» к этому времени был достаточно известен в научном мире. И в самом деле, еще в начале 1840-х годов Бронислав Трентовский читал в старинном немецком университете во Фрайбурге годичный курс под названием «Философия кибернетики». Сперва он был издан на немецком языке во Фрайбурге литографским способом, а затем, в 1846 году, на польском языке в Познани – типографским[592]. Добавим к этому, что русские слова «губернатор» и «гувернер» происходят от греческого «кибернет» (или «гибернет»), что означает «управляющий» или «организатор». Возвращаясь к тектологии, подчеркну: она значительно шире кибернетики, хотя тоже вряд ли является «всеобщей наукой», как это утверждает Богданов, поскольку далеко не полностью покрывает перечень вопросов, которым посвящена та же кибернетика, а тем более другие дисциплины.

Что же касается теории систем, то она, вероятно, относится к числу «несостоявшихся наук». Действительно, идеи Л. фон Берталанфи, несмотря на их широкую рекламу и многочисленных последователей, не внесли каких-либо методологических новшеств или конструктивных дополнений в анализ