сложных систем. В. А. Лекторский и В. Н. Садовский пишут по этому поводу следующее: «Сомнения возникают уже при рассмотрении определения понятия “система” – как в той форме, которая предложена Берталанфи, так и в той, которая имеется у Холла и Фэйджина. Что касается определения последних, то оно слишком общо. В результате возможно включение в понятие “система” как собственно системных образований, так и совокупностей элементов, совершенно лишенных каких-либо целостных характеристик. Определение понятия “система”, данное Берталанфи, имеет другой недостаток: оно опирается на понятие “взаимодействие элементов”, хотя это понятие недостаточно ясное»[593].

В итоге новые механизмы не были раскрыты, а математические методы анализа опирались на идеи теории бифуркаций и малого параметра А. Пуанкаре и А. Н. Тихонова, на теорию графов и другие традиционные методы анализа сложных систем, введенные в математику независимо от теории систем. Попытка Месаровича создать своеобразную «системную алгебру»[594] не привела к каким-либо конструктивным или философским результатам, осталась «стрельбой в воздух», и интерес к теории систем стал постепенно затухать. Тектология, напротив, содержит множество конкретных рекомендаций и очень полезных наблюдений и начинает привлекать внимание все более широкого круга людей, и не только ученых.

Самое удивительное в работе Богданова заключается в том, что он, не обладая достаточнымым эмпирическим материалом, которым располагает современная наука, утверждал о существовании изоморфизма физических, биологических и социальных законов, общих принципов самоорганизации материального мира на всех трех его этажах – уровне косной материи, живого вещества и общества. Такое утверждение в действительности и есть исходная позиция для построения теории самоорганизации. Но отсюда следует и нечто большее: существование общих принципов предполагает возможность единого языка описания, попыткой построения которого и является знаменитая книга Богданова.

Работа Богданова была, конечно, гениальным прозрением, нарушавшим традиционные марксистские, да и другие философские построения, рожденные классическим рационализмом эпохи Просвещения. Когда началось изучение биосферы как единого целого и особенно при попытках описать с использованием языка математики процессы единства и взаимодействия биосферы и общества, аргументация Богданова оказалась одной из важнейших опор при выборе направления деятельности и его обосновании.

Концептуальное ядро общей теории систем и вклад А. А. Богданова в его развитие. Термин «теория организации», если его подробно разобрать, правильно отражает смысл, который в него хотел вложить Богданов, – это теория создания и функционирования системы. Не просто системы, а системы, предназначенной для выполнения определенной формы деятельности. Богданов первым из ученых рассмотрел динамику возможных изменений организаций под действием внешних или внутренних факторов или изменений целей, во имя которых создавалась организация. И что еще важнее, он перенес основы этой науки в область обществоведения, сделал ее необходимой частью обществоведения. Более того, он предпринял попытку анализа возможных механизмов, благодаря которым происходит изменение организационных структур. Таким образом, Богданов был, по-видимому, первым, кто зафиксировал существование общих законов (правил) формирования и изменения организационных структур, независимо от их физической природы. По существу, это центральный вопрос «теории систем», если ее понимать не по Берталанфи: в чем причина появления системообразующих факторов и свойств возникающей системы, не выводимых из свойств ее элементов.

Чтобы понять заслуги каждого из ученых, внесших свой вклад в развитие общей теории систем, в том числе вклад Богданова, нужно кратко сформулировать ее основные принципы. Начать необходимо с принципа оптимума Вильфредо Парето. Оптимум, по Парето, подразумевает, что суммарное благосостояние общества достигает максимума, а распределение благ и ресурсов становится оптимальным, если любое изменение этого распределения ухудшает благосостояние хотя бы одного субъекта экономической системы. Парето-оптимальное состояние рынка – ситуация, когда нельзя улучшить положение какого-либо участника экономического процесса, одновременно не снижая благосостояния как минимум одного из остальных. Согласно критерию Парето (критерию роста общественного благосостояния), движение в сторону оптимума возможно лишь при таком распределении ресурсов, которое увеличивает благосостояние, по крайней мере, одного человека, не нанося ущерба никому другому[595]. По сути, все современные теории эквифинальности в теории систем основаны на этом принципе.

Следующим принципом можно назвать «гипотезу семиотической непрерывности». В. А. Виноградов и Е. Л. Гинзбург характеризуют его так: «Онтологическая ценность системных исследований, как мы можем предполагать, определяется непосредственно гипотезой, которую необходимо условно именовать “гипотезой семиотической непрерывности”. В соответствии с данной гипотезой, система представляет собой образ ее среды. Это, как правило, понимается в том смысле, что система как один из элементов универсума визуализирует определенные существенные свойства последнего»[596].

Важно отметить, что семиотическая непрерывность системы, а также среды распространяется за пределы самих структурных особенностей таких систем, экстраполируясь и на процесс их развертывания: «Изменение системы есть одновременно и изменение ее окружения, причем источники изменения могут корениться как в изменениях самой системы, так и в изменениях окружения. Тем самым исследование системы позволило бы вскрыть кардинальные диахронические трансформации окружения»[597].

По большому счету, эта гипотеза является только половиной истины в силу того, что в данном случае не берутся в расчет собственные, внутренние потенциалы системного центра, которые, в свою очередь, непосредственно и организуют процессы в системе, впоследствии оформляющиеся на границе системного центра, а также его среды.

Еще один принцип теории систем – «закон расхождения» Г. Спенсера, также известный в науке как принцип цепной реакции: активность нескольких тождественных систем обладает специальным трендом к прогрессирующему сохранению различий. Вместе с тем «расхождение исходных форм будет происходить “лавинообразно”, примерно так же как увеличиваются размеры в геометрических прогрессиях, – вообще, по типу ряда, прогрессивно восходящего»[598]. Закон имеет достаточно долгую историю: «Как утверждает Г. Спенсер, “некоторые части однородной агрегации будут неизбежно подвергаться действиям разного рода сил, которые в свою очередь разнородны по качеству либо же по напряженности, вследствие чего и происходит различное изменение”. Такой спенсеровский принцип неизбежно формирующейся разнородности в каждой системе… несет в себе первостепенное значение для тектологии»[599].

Заслуга в открытии и формулировании целого ряда принципов фактически полностью принадлежит А А. Богданову. Первый из них – «принцип организационной непрерывности», утверждающий, что практически каждая возможная система находит бесконечные «отличия» в рамках ее внутренних границ, вследствие чего каждая из возможных систем является принципиально разомкнутой по отношению к собственному внутреннему составу (другими словами, является открытой к его поэлементной, а также комплексной модификации) и вместе с тем связывается в тех или иных цепях со всем универсумом – с собственной средой, а также со средой среды и т. п. Такое следствие эксплицирует совершенную невозможность «порочных кругов», описываемых в онтологической модальности: «Мировая ингрессия в современной науке выражается как принцип непрерывности. Он определяется различно; тектологическая же его формулировка проста и очевидна: между всякими двумя комплексами вселенной при достаточном исследовании