– Ты не услышал, как он подходил? – удивилась Ирис.

– Он не подходил, – уверенно сказал Хубар. – Подойти ко мне незаметно – невозможно. Тем более что я закрыл дверь изнутри и позаботился, чтобы ни единого отсвета моего костра не проникало наружу. Син появился так, как может появиться мурс. Соткался из воздуха. Из дыма моего костра. Из моего дыхания. Причем появился уже сидящим напротив меня, и если ты скажешь, что он меня околдовал, то я обижусь. Я скорее был готов подумать, что какой-то мурс неведомым образом принял облик моего давнего друга, но и тут меня ждала оторопь. Син протянул мне руку, и я пожал ее. То есть он не был мурсом, но не потому, что он имел твердость, как живой человек, а не призрак. Я почувствовал своего друга по рукопожатию. Ну, словно узнал его в лицо. А теперь послушай меня. Я Хубар, известный под многими именами акс, который уже давно стал человеком, тот, кто стоял за спиной Лучезарного на поле Бараггала. Тот, кто пел поганую песню, помогая Лучезарному вершить ужасное колдовство. Я, который видел столько всего, что нужна не одна жизнь только для того, чтобы все вспомнить, был удивлен.

Ирис молчала, внимательно глядя на маленького человека.

– Так не бывает, – прошептал он. – Понимаешь, так не бывает. Не может обычный человек, а Син был обычным человеком, пусть и с необычными способностями, творить то, что неподвластно даже многим аксам. Все-таки аксы – это не демоны. Полудемоны. Я вот не могу исчезнуть тут и появиться на холме Бараггала. Нет, конечно, если посвящать подобным забавам каждый день на протяжении многих лет, этому можно научиться, но… Син не акс! Кто из нас мог и может такое творить? Рор? Пожалуй. Фабоан? Почти уверен. Момао? Не знаю! Зна – нет. Амади – скорее всего, нет. Я – точно нет. Что не значит, будто те, кто не может делать подобные фокусы, слабее прочих. Это еще вопрос, в чем сила. Вот тот же Зна, который был развоплощен полтора месяца назад. Он ведь был сильнее всех. Чтобы его развоплотить должны были объединиться несколько аксов. И что? Син – не из них. Он сам по себе. И вот он появляется из пустоты и садится рядом со мной у костра, и начинает со мной говорить. Но я же знаю, что он не акс. Акса я разгадал бы сразу!

– А если он демон? – прошептала Ирис.

– Это все объяснило бы, – признался Хубар. – Лучезарный был демоном. Думаю, что и Энки был демоном. И многие из тех, что сожгли себя на поле Бараггала, были демонами. Другой вопрос, что сила их была… несопоставима. Но Син сразу сказал мне, что он не демон. И не акс, и уж тем более не мурс. Он сказал мне, что постоянно думает над этим и что он все-таки человек, хотя и не человек тоже. Вот я так же посмотрел на него и спросил, что это значит? Что такое – все-таки человек, и не человек тоже?

– А он? – словно разбудила застывшего Хубара Ирис.

– А он сам спросил меня, кем бы я счел себя самого, если бы лишился памяти и проблуждал не одну тысячу лет дорогами Анкиды? Что я мог ему сказать? Я сказал, что уже на середине первой тысячи задумался бы, что я не очень похож на человека. Конечно, если я сам по себе не ошибка Создателя.

– Следовало бы задумываться раньше, – покачал головой Син и добавил, что он тоже задумывался раньше, но и теперь, когда он вдруг что-то такое в себе открыл, он не уверен в том, что делает, и больше того, знает о себе еще меньше, чем полгода назад.

– Но кто же он? – спросила Ирис.

– Он говорил разное… – поморщился Хубар. – Что-то совсем непонятное мне и как будто не слишком понятное и ему самому. То, что он и есть тот самый пропавший седьмой камень, но и он, и все остальные камни совсем не то, что мы думаем. То, что вся Ки накрыта невидимой сетью, и тень Лучезарного тянет ее, влечет в центр Светлой Пустоши, чтобы сотворить что-то там. Что-то ужасное. И что эти семь камней – подобны семи узлам на этой сети. Главным узлам, распустив которые, сеть можно уничтожить.

– Уничтожить? – ужаснулась Ирис.

– Уничтожить, – кивнул Хубар. – Не убить тех, кто носит в себе камни, нет. Я тут, правда, уже перестал понимать его слова, но запомнил их. Он говорил, что она была и раньше. Энки и все прочие держались в этом сущем не просто так. И когда они жгли себя, они сжигали то, что удерживало их здесь.

– Так и было? – спросила Ирис.

– Да, – помрачнел Хубар. – Я маленький акс. Слабый. Тогда я был одним из сотен. Стоял где-то в последнем ряду. Может быть, это и спасло меня? Хотя, что такое спасение. Любовь охватывала меня. Вряд ли она похожа на настоящую любовь, но я до сих пор иногда просыпаюсь ночью и вспоминаю то невыразимое счастье, которое чувствовал возле Лучезарного. Я готов был распластаться ради него, обратиться в пыль под его ногами. И все те, кто был рядом со мной, все, кто выходил на поле Бараггала в его войске, все они были наполнены любовью. Теперь же, когда я обращаюсь в прошлое, меня охватывает ужас. Но тогда…

– Разве можно убивать из-за любви? – спросила Ирис.

– Можно, – прошептал Хубар. – Можно, когда тот, кого ты обожаешь, тот, который заменяет тебе солнце, идет туда, куда ему нужно. Делает то, что ему нужно. Призывает к тому, что ему нужно. И вот кто-то встает у него на пути. Препятствует ему. И тут ты начинаешь убивать.

– Не понимаю, – поежилась Ирис.

– Я и сам не понимаю, – признался Хубар. – Ты могла бы убить кого-то ради Игниса?

– Да, – сказала Ирис. – Защищаясь, защищая его. Я и убивала. Но если бы он призвал меня убивать кого-то просто так, тогда нет.

– Потребовала бы объяснений? – усмехнулся Хубар.

– Объяснений? – Ирис задумалась, потом неохотно вымолвила: – Нет. Но это был бы не он. При чем тут моя любовь?

– Вот видишь, – кивнул Хубар, – ты можешь рассуждать, а вот если бы то, что владеет тобой, было столь велико, что для рассуждений не осталось бы места… то однажды ты пришла бы в себя и ужаснулась тому, что натворила. Син говорил и об этом. Главное, что то, что им владеет теперь, это ужас о совершенном.

– А что он совершил? – спросила Ирис.

– Он сказал, что все, совершенное Лучезарным, совершено и им, – ответил Хубар.

– Как же так? – не поняла Ирис.

– Я начал рассказывать тебе, как стоял маленький среди сотен аксов и пел, – пробормотал Хубар. – Я стоял на земле, как самый обычный человек. И чувствовал ее под ногами. На такой земле мог стоять и демон, и, может быть, даже бог. А потом, когда Энки и другие угодники начали себя жечь, мне показалось, что земля расползается у меня под ногами. Лучезарный начал проваливаться сквозь нее, а я стоял как будто на трясине. Все качалось у меня под ногами. Нас таких осталось всего семеро. Я – в последнем ряду, четверо – Момао, Зна, Фабоан и Рор – в первом. И где-то далеко – Амади. Ее не было на поле у Бараггала. Я, правда, едва ее знал, но ее не было. Она никогда не была поглощена любовью к Лучезарному.

– Ты говорил о семи? – напомнила Ирис.

– Да, – кивнул Хубар. – Седьмой мне почудился с другой стороны. Как будто один из факелов, что сжигали себя и землю у меня под ногами, потух. Мне даже показалось, что кто-то катался по земле от боли. Но кто он – я не знаю. Я с ним больше не сталкивался. Хотя почти уверен, что нас осталось семь.