– Я принесу вам чашку, – объяснил мистер Рид усталым голосом, и я почувствовала нарастающую теплоту в животе.

Это был, наверное, самый вежливый жест, который он мне оказал.

– Сядьте, – все же сразу остановила я его, вытянув руку, заставляя его тем самым снова опуститься в кресло. – Я сама принесу себе чашку. Вы можете еще раз попытаться быть вежливым, когда поправитесь, – сказала я с небольшой долей серьезности и оттенком иронии, не сумев подавить улыбку, появившуюся на моих губах и вызванную покалыванием в животе.

Было почти гротескно, как мало нужно было этому человеку продемонстрировать, чтобы мои мысли вращались только вокруг него.

– Я могу быть вежливым, когда захочу, – тут же парировал мистер Рид, задетый моим уколом, и в своей угрюмой манере поджал губы.

– Тогда вы, вероятно, большую часть времени недостаточно этого хотите, – просто вырвалось из моих уст, потому что это соответствовало моей манере, и потому что я недостаточно хорошо контролировала свои собственные мысли. Быстро повернувшись, я подошла к застекленной полке, на которой, как мне казалось, я видела чашки, и открыла ее.

– Возможно, – согласился мистер Рид, сделал глоток и улыбнулся.

Как и в прошлый вечер, я заставила мистера Рида хоть немного поесть, а затем в подобающее время попрощалась, чтобы отправиться спать.

Он поблагодарил меня за чай и сообщил, что намеревается на следующий день снова вернуться к работе.

Я успешно отговорила его от этого, но он поделился со мной тем, что его обязательства во второй половине дня невозможно отложить.

И вот снова они. Эти таинственные обязательства в среду и пятницу после обеда, которые так и оставались для меня загадкой.

Меня злило, что я не имела ни малейшего понятия о, казалось, крайне важной составляющей жизни мистера Рида, такой важной, что он даже в таком состоянии не мог их отменить.

Я приготовилась и легла спать. Однако сон не шел. Я раздраженно ворочалась в кровати, размышляя о своеобразной манере мистера Рида быть дружелюбным и отстраненным одновременно. Он не был особо разговорчивым, и из него трудно было что-то вытянуть.

Я также очень мало знала о нем, что признавала вполне приемлемым, поскольку я считала его хорошим человеком. Между тем мне казалось, что я вижу в нем человека, прячущегося за фасадом угрюмых взглядов и склонности к грубости.

Только эти таинственные обязательства были как бельмо на глазу, как камень на груди.

Что, если он действительно был шпионом или принадлежал к культу, совершавшему страшные обряды? Тогда это объяснило бы, почему он так мало спал.

Но мысль, что у него была возлюбленная, казалась мне гораздо ужаснее. Почему бы этот факт должен быть тайной? Было бы ужасно узнать, что он любил другую.

Однако еще хуже не знать этого.

Возможно, знание освободило бы меня. Мое сердце осознало бы, насколько бессмысленно любить человека, которым не сможешь обладать, и в конце концов, уступило место логике, чтобы принять правильно решение.

Против влюбленности, которая ни к чему бы не привела.

В какой-то момент я заснула только для того, чтобы в половине шестого вновь проснуться. Мне снились плохие сны, голова была тяжелой, и в первый момент я подумала, что тоже заболела. Но меня не мучили ни боли в конечностях, ни температура, из носа не текло, а горло было в полном порядке. Лишь небольшая головная боль давала о себе знать.

Поэтому я перестала себя мучить в попытках снова заснуть, встала и умылась в ванной комнате. Я причесалась, произвела уходовые процедуры для ногтей и кожи, а затем все же нашла время, чтобы спокойно подумать о том, что я хочу надеть сегодня.

Естественно, я была первой, кто появился в столовой, и миссис Кристи бросила на меня удивленный взгляд.

Она принесла мне чай, кашу и сливовый компот, и я все съела, хотя у меня не было аппетита. Но голос в голове сказал, что после завтрака я почувствую себя лучше. И это было действительно так.

Я пошла в библиотеку раньше, чем следовало, погрузилась в работу, убралась в нескольких ящиках, которые валялись в кабинете мистера Рида, хотя я и дала обещание ничего там не трогать. «Но я на самом деле несильно убиралась», – убеждала я себя, шумно вздохнула и продолжила свое занятие, держа в руках стопку бумаг.

Все это просто сводило меня с ума. Если бы я знала, каково это, быть влюбленной, то никогда бы не пожелала испытать такое даже однажды.

Стоило мне только взглянуть на неудобное деревянное кресло за письменным столом, и вот уже угрюмый взгляд мистера Рида предстал перед моим внутренним взором. Как он раздраженным тоном раздавал указания, сосредоточенно просматривая какие-то документы. Как его пальцы водили по строчкам, когда он искал что-то конкретное. Его недоверчивые взгляды, скрытая улыбка или усмешка на губах, служившие лишь для того, чтобы вывести меня из себя.

Я аккуратно сложила бумаги в стопку и затем начала их рассортировывать.

Мистер Рид остался в моей голове.

Но работа ждала, и я сделаю все возможное, чтобы сосредоточиться на ней. Я вышла из кабинета мистера Рида и закрыла за собой дверь, когда услышала в вестибюле Оскара. Он взял с собой Коди, и я переложила на них поход в архив, чтобы хоть на день отдохнуть от этого ужаса.

К счастью, сегодня пришло так же много студентов, как и вчера, поэтому у меня действительно было очень много дел. Мне удалось продуктивно поработать, чувствовать себя полезной и справиться со своей повседневной жизнью. В тот момент, когда я стояла в отделе философии, какой-то звук привлек мое внимание.

Я поставила книгу, которую только что взяла в руки, на место и повернула голову, чтобы посмотреть, кто отвлек меня от работы.

Это была мисс Брэндон-Уелдерсон, и ее заостренный рот ясно дал мне понять, что она злится.

Стараясь оставаться благоразумной, какой я иногда бывала, я натянула фальшивую улыбку, и, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, спустилась вниз по лестнице.

– Добрый день, мисс Брэндон-Уелдерсон, – вежливо поприветствовала я, но без той воодушевленной радости, которую проявила на балу.

Для этого у меня просто не было сил, так как моя нервная система была слишком слаба.

– Добрый день, мисс Крамб, – быстро проговорила она, и в ее взгляде мелькнуло что-то пронзительное и враждебное, когда она попыталась заглянуть мне в глаза. Над ее головой восседало чудовище в виде цветочной композиции, украшенное жемчугом и всевозможными камнями, должно быть, такое тяжелое, что мисс Брэндон-Уелдерсон с трудом прямо держала голову, не качая ей.

– Я ищу мистера Рида. Как обычно, – начала она, о чем я уже догадалась. – И снова молодой человек за кафедрой не сказал мне ни слова, а другой направил к вам, – возмутилась она, пока я старательно выдавливала из себя улыбку. – Это наглость, когда с тобой так обращаются, и я хочу знать, где находится мистер Рид. Каждую среду в течение шести недель я прихожу в библиотеку и еще ни разу не встретилась с этим проклятым библиотекарем. Это какой-то фарс. Этот человек вообще работает? – прошипела она. Как бы она ни злилась, она хотя бы, казалось, осознавала, что мы находимся в библиотеке, так как старалась не повышать голос от гнева. – И не смейте придумывать отговорки, вы… вы лично… – возмущенно она ткнула меня в грудь своим маленьким пальцем в перчатках.