Эх, не так надо, решил Жихарь, пробежал немного назад и снова развернулся.

Вторым заходом он не собирал никаких войск, а сам нарядился в тряпье и тихонько, незаметно, убогим нищим пробрался в Жупелову столицу, далеко обходя все кабаки, и в руках у него вместо меча расписные гусли.

Вместе с прочими песельниками и гудошниками впустили его в княжий терем, накостыляв ни за что по шее, и угостили его коркой хлеба да пивным суслом.

А когда грянули гусляры величальную своему рогатому владыке, богатырь запел не в склад и не в лад, но всех осилил, всех перекричал, и такая хорошая и крепкая у него получилась песня, что скукожился на своем резном престоле князь Жупел, задрожал и растекся зеленой грязью, из которой некогда и вышел в князья, а жестокая отравительница, гордая княгиня Апсурда в испуге сорвала с себя нарядное, расшитое речным жемчугом платье и поспешно, как последняя поломойка, стала подтирать им со скобленых ради праздника досок бывшего супруга, чтобы не замарал новый хозяин Столенграда своих красных сапожек на высоких каблуках.

И пали на колени дружинники, некогда повязавшие своего же товарища в неравной схватке, и жалобно возопили:

— Джи-хар! Джи-хар! Джи-хар!

Только Жихарь не проснулся.

— Но все же, если бы вам пришлось выбирать добровольную смерть, в каком виде вы бы ее предпочли?

— Хотел бы быть погребенным под телами итальянских актрис.

Интервью с Вуди Алленом

А проснулся он от пинка по ребрам. Богатырь так и не узнал, кому принадлежал пинок. Скорее всего, это был Принц, отчаявшийся словесно разбудить пьяного побратима.

Яр-Тур отбивался Жихаревым мечом от неизвестных напастников.

Богатырь живо вскочил на ноги и первым делом заехал одному из недругов по затылку. Голова, даром что была в железной шапке, разлетелась на куски: то ли Святогорова сила себя показала, то ли разрыв-трава.

Увидев такое дело, враги отпрянули, и только сейчас Жихарь увидел, что находится уже не под алым небом и не на бегущей дорожке, а в зале со стенами из черного полированного мрамора и что кроме них вокруг толкутся какие-то здоровенные стражники, размахивающие кривыми мечами. Стражники облачены были в доспехи из вороненой стали, но боевой сноровки им не хватало — гости, пожалуй, сюда редко захаживали.

Яр-Тур с ревом разрубил одного из своих противников до пояса, обе половинки распались было, но передумали и сразу же срослись.

«Не люди, — облегченно подумал Жихарь. — Значит, и надо с ними не по-людски».

Он подбежал к сросшемуся было стражнику и, прошептав «Всех убью, один останусь», легонько щелкнул его по шлему. Как и в первый раз, голова лопнула, а тело одно воевать не стало, грохнулось на мраморный пол, заливая его бурой жижей.

«Где же Будимир?» — встревожился Жихарь. Птицы было не видать, не слыхать — устыдился Красный Петух, что не разбудил хозяина вовремя.

А Лю Седьмой вел себе совсем нехорошо и не по-геройски: ползал в ногах у десятка окруживших его стражников, махал руками, кричал, что он тут человек случайный, что совсем недавно был награжден шапкой с золотым шариком. И все норовил облобызать врагам обувь.

— Ты, косоглазина позорная! — рявкнул Жихарь. — Что ты там пыль собираешь?

Лю Седьмой подпрыгнул, перелетел через кольцо нелюдей. Они двинулись за Бедным Монахом, но тот следующим прыжком очутился возле побратимов.

Стражники устремились к ним, но все разом повалились, а на полу остались стоять только ноги, обрубленные где по щиколотку, где по колено.

Жихарь вспомнил, как действует Меч, Закаленный Во Тьме, и расхохотался.

— Иногда полезно прикинуться беспомощным трусом, чтобы нанести врагу сокрушающий удар, — самодовольно сказал Лю Седьмой.

— Да ты меня превзошел! — встревожился Жихарь, подсчитав своих и чужих убитых. Он набежал на оставшихся, награждая кого оплеухой, кого подзатыльником. Разрыв-трава продолжала действовать безотказно.

Только Яр-Тур рубился по старинке, без чудес. Отсекши очередную голову, Принц успел поддеть ее кончиком меча и метнуть в самый дальний угол. Голова покаталась-повалялась в поисках туловища, да и успокоилась.

Помаленьку перевели и остальных нелюдей.

— Как не хватало мне доброго сражения! — воскликнул Яр-Тур, вытирая меч вязаной варежкой, подаренной одной из бесчисленных подружек в Окаянии.

— А почему мы здесь очутились? Почему Будимир не пел? — вместо похвалы накинулся на него Жихарь.

Откуда-то из-за угла выбрел понурый петух. Он смущенно и виновато скреб лапою мраморные плиты. Раскаяние птицы было весьма искренним — на камне оставались глубокие царапины.

— Мы все прискорбнейшим образом задремали, сэр брат. Мне привиделось, что дорога привезла меня прямо в мое королевство, и священный камень вскрикнул, когда я присел на него, и заколдованный королевский меч с легкостью вынулся из этого камня, и вокруг меня собрались храбрейшие из храбрых, а подлейшие из подлых расселись на заранее заготовленных кольях. Я уже заканчивал полировку Круглого Стола, когда внезапный удар о стену вернул меня к жестокой действительности.

— Смотри-ка, ты, брат, оказывается, и столярничать мастер! А каких врагов наш молодой дедушка Лю побеждал?

— Мои мечты и грезы, увы, оказались низменными, в глубине души я все еще пекусь о мирской суете. Следует изжить это в себе дополнительной сотней лет отшельничества, — сокрушенно сказал Бедный Монах. — Я очутился в экзаменационной кабинке наедине с кистью и тушечницей. Сразу же принялся писать сочинение на тему «Покорение царства Инь-Шань с помощью соломенной кавалерии» и смог уложиться всего в десять тысяч триста тридцать два иероглифа. Мне вручили красный диплом, новый халат из юнаньского шелка и шапку с золотым шариком… Какой позор!

Только сейчас Жихарь понял, как у него болит голова.

— Мне тоже хвастаться нечем, — вздохнул он. — Так, ерундой какой-то занимался, мстил изощренно, рвал и метал, а о деле и не вспомнил. Да еще и напился — бейте меня и судите! Отныне капли этого винища в рот не возьму, вот только еще пару глоточков сделаю…

Ну, это ему позволили в честь победы.

— Куда же теперь? — Жихарь достал золотую ложку. Она указала на неприметную с первого взгляда дверь в черной стене. Дверь и сама была черная, украшенная только красным знаком: круг, пересеченный зубчатой линией. — Это препона пустяковая. — Богатырь пошел было к двери, но дверь сама с треском распахнулась, и на пороге появился тот самый незнакомец с драбаданской поляны.

Тот, да не тот — он и ростом был повыше, и одет понаряднее, и глаза разноцветные закрыл черными стеклами. Только ухмылка была знакомая, противная и кривая.

Незнакомец оглядел побоище, брезгливо поморщился и щелкнул куцыми пальцами.