С этими словами Бедный Монах вытащил свою железную флейту и весело на ней зачирикал.

Мироед весь сделался красным, даже одежда.

— Довольно! Сейчас вы умрете один за другим!

Он указал рукой на Принца, и Яр-Тур, согнувшись пополам, опустился на черный мрамор.

— Подожди! — закричал Жихарь. Он уже однажды хоронил побратима и знал, что занятие это невеселое. — Зачем тебе наша смерть?

— А зачем мне ваша жизнь? Тайну жалкой вылазки выжившего из ума Беломора я и так узнал, и вам нипочем не догадаться, каким образом. Ну, взойдет эта звезда — и что? Мне ведь безразлично, разинет змей пасть, увидев Полуденную Росу, или не разинет. То, что мне полагается, я рано или поздно съем.

К умирающему Принцу подошел Будимир. С петушиного клюва капала кровь.

«Так вот почему гадская птичка не вернулась! Петух с чайнецом сговорились! — дошло до Жихаря. — Ладно, Лю Седьмой мудр, да и я не валенок».

— Ты же самого главного не знаешь, дядюшка Мироед! Там, где звезда остановится…

— Не смейте, сэр Джихар! — прохрипел Яр-Тур. — Иначе я прокляну вас, и вы даже не успеете добежать до той самой осины, как тот…

— Помалкивай, ради тебя, дурака, стараюсь! — с нарочитой грубостью сказал Жихарь. Принц застонал и сомлел. — Отпусти его — не пожалеешь…

Мироед хмыкнул.

Лицо Яр-Тура порозовело. Возле Принца хлопотал Будимир, лечил его по-своему.

— Там, где остановится звезда, закопан древний волшебный меч по прозвищу Полироль! — Откуда богатырь выкопал этот Полироль, он и сам не знал. — Так вот, таким мечом можно весь мир напластать ровными кусочками и кушать себе помаленьку. Что его целиком-то в рот пихать? Недолго так пасть порвать или подавиться. Нам этот меч, сам понимаешь, ни к чему, а тебе в самый раз…

— Слушаю, слушаю, — сказал Мироед.

— Значит, так. Встанешь прямо под звездой, потом пройдешь три сотни шагов на полдень. После того поворотишь на закат и отсчитаешь еще двести шагов.

Отсчитал? Дальше ступай на восход, туда еще тысяча шагов, далековато, но потерпишь. Ну, наконец, остается пройти всего-то полтораста шагов на полночь, и меч Полироль — твой. А еще лучше — отпусти нас, мы его сами выроем и тебе принесем… Батюшка ты наш, — добавил богатырь после некоторого раздумья.

— Вы подлый предатель, сэр Джихар, и я убью вас при первой же возможности, — сказал очнувшийся Принц.

— Возможности такой у несостоявшегося короля не будет, — ласково сказал Мироед. — А вот умрет он, обуянный ненавистью, — это хорошо. И ты, рыжий, умрешь, терзаясь малодушием. И старая обезьяна околеет, сознавая свою беспомощность. Я никого не отправляю туда со спокойной душой.

— Да все ты врешь, — просипел Жихарь. — Может, ты никакой и не Мироед, вон у тебя и ротик маленький… Ты, дядюшка, вор и самозванец!

— А вот погляди, — сказал Мироед и распахнул рот пошире давешних ворот. — Подойди и полюбуйся.

Жихарь подошел. «Все равно помирать — запущу-ка я туда свою ваджру, может, она ему беды наделает. Славно как я его приложил — вор и самозванец! Откуда и слова взялись?»

Зубы у Мироеда были белые, крупные, частые и острые. У людей таких не бывает, да и не у всякого зверя встретишь. Миры-то грызть — не кисель хлебать.

Богатырь заглянул в глубину пасти. Там была чернота, усеянная мелкими звездами. Среди звезд плыли, кружась, шары разной величины и расцветки.

Иные были покрыты дымом, сквозь дым проглядывали очертания морей и земель.

Иногда эти шары с грохотом сталкивались.

«Значит, не самозванец, — подумал Жихарь. — Не соврал. Вон та бедулина похожа на полный месяц, но не совсем похожа, на месяце таких зарубок нет…

А кинусь-ка я сам туда — и все дела!»

Но не успел Жихарь изготовиться к прыжку рыбкой, как мимо головы его пролетело что-то горячее и пестрое.

Богатырь успел дернуться назад, и вовремя: Мироед с треском захлопнул рот.

— Нет, вы у меня так легко не отделаетесь, — сказал он. — Меч я теперь и сам найду, а если даже ты наврал про шаги и стороны света — тоже не беда. Я приму облик местного владыки и прикажу моим людям перекопать всю страну.

Нельзя быть хитрее меня, ибо и сама хитрость — всего лишь одно из моих многочисленных порождений.

«Ах, Будимир, Будимир, что же ты наделал? — простонал про себя Жихарь. — Как же теперь с солнышком-то получится?»

Мироед схватился за брюхо и заревел. Рев его пригнул людей к полу. Даже Святогор в свои лучшие годы, бросаясь в бой, не мог зареветь громче.

Жихарь подошел к мучителю и покровительственно похлопал его по больному месту. Богатырская рука, к его удивлению, не сократилась, как бывало несколько дней (или лет) назад. Не мог Мироед в одно время страдать и колдовать.

— Курятина, видно, не всем впрок идет, у иного, бывает, так запечет в середке! Изжога называется. Надо кислую воду пить или щелок, я уж не помню…

Мироед быстро охрип реветь, только стонал да раскачивался из стороны в сторону, и вся его мраморная хоромина ходила ходуном заодно с хозяином.

Роковой камень сорвался с хрустальной колонны и полетел на Бедного Монаха, но тот успел увернуться, оставив под камнем на память кусок шелка от штанов.

— Ах, эту ткань подарила мне сама Небесная Ткачиха! — всплеснул руками Лю Седьмой. — Что ж, придется накладывать заплату, чтобы не уподобиться бесстыдному павиану. Но заплата на одежде мудреца порой стоит дороже, чем императорский кубок, пожалованный победоносному полководцу.

Яр-Тур подошел к ним и через силу улыбнулся. Они обхватили друг друга за плечи, чтобы не упасть на качающемся полу.

— Как блестяще провели вы свою интригу! — прошептал Бедный Монах, но Мироед, поглощенный своими муками, все равно ничего бы не услышал. — Как правдиво изобразил Яо Тун свой гнев! Нечто подобное, помнится, проделал Главный Евнух в преступном сговоре с Младшим Конюшим, чтобы отправить в отставку канцлера Ли Дунпо. Это было в правление под девизом… под девизом…

— А вдруг такой меч и вправду существует? — спросил Принц, дотоле не знавший за собой лицедейских достоинств.

— Да какой такой меч, ты с ума сошел! Просто хитрого всегда жадность губит, — тихо ответил Жихарь.

— Дураки-и, — завыл Мироед — видно, Будимир малость остыл, дал ему передыху. — Вы же все равно не сможете меня уничтожить, а я рано или поздно от петуха избавлюсь, и стану еще злее, и чего только на пагубу людям не сотворю!

— Петухов таких, — сказал богатырь, — у нас навалом. На каждом плетне надрываются. Жалко его, конечно, но себя жальчее. Пойдем, господа дружина, нечего с ним болты болтать, у нас еще дел невпроворот…

— Я вам помогу-у! — простонал Мироед. — Я переду-умал вас губить! Отзовите своего петуха!