Я медленно двинулся вперед, держа Панчо за недоуздок, мой взгляд привлекло нечто живое и шевелящееся, действительно, это был человек, держа в руках ружье, он медленно целился прямо в меня, но мои глаза, как два светящихся зеркала, притягивали к себе его взгляд, я заставлю его увидеть первое, что мне придет в голову, какое-нибудь причудливое изображение, такое бывает, когда разглядываешь проплывающие облака и видишь в них женское лицо или страшное чудище, словно вышедшее из дантова ада, зловещая змея проползла, извиваясь между моих ног, она была воплощением нашей абсурдной, полной кошмаров жизни, змея потеряла свои яркие блестящие краски и была похожа на нескончаемую трубу, черную, зловонную, гибкую, или на резиновый шланг, из которого выливается нефть, взрыхляя землю своими бесчисленными присосками, она направлялась прямо к человеку, я чуть не прыснул со смеха, да ведь это же Пепин, Галисиец, мой старый знакомый, снова попал под мой гипноз, в который я сам не верил, он даже не шевельнулся, когда я стиснул ему горло, в его зрачках отразилось скорее удивление, чем страх, еще бы, не в первый раз он сталкивается с чем-то невероятным! удавить его ничего не стоит, но я не убийца, пусть себе остается в объятиях удава. Я снова двинулся в путь, таща за собой верного Панчо.

— Держись! Осталось совсем немного.

Вскоре я увидел очертания кузницы, старую пристройку к ней, поджидавший рядом грузовик и понял, что, к сожалению, траурная чернота ночи ужо отступает перед занимавшимся рассветом, кроме того, мой глаз различил вдали несколько треугольных шляп жандармов, такие ни с чем не спутаешь, не знаю, могут ли обычные мулы скакать галопом, но у моего Панчо это получилось великолепно, я слегка подстегнул его, и мы мигом добрались до задних ворот кузницы, где под грудой железного лома прятали вольфрам, не раздалось ни единого выстрела, так быстро мы проскочили.

— Ну как ты?

Это спрашивал Лаурентино, лицо его было необычайно бледно, «хорошо», ответил я, затем, обратившись к сидящему сзади Вилье, — он уже начал приходить в себя после дороги, — я поинтересовался:

— А остальные?

— Не знаю, они еще не вернулись.

— Вы видели жандармов?

— Там Живодер со своей шайкой, — голос Майорги-младшего дрожал, кто знает, то ли от страха, то ли от ярости, — они ждут, когда мы начнем грузить, чтобы наброситься на нас.

Поэтому они в меня не стреляли, догадался я.

— Они обнаружили наши «форды»?

— Тот, что стоит здесь, наверняка, а который на той стороне — навряд ли.

— Ну ладно. А Рене здесь?

— По-моему, он от страха в штаны наложил.

— Быть такого не может. Он тертый калач.

Мы вошли в маленькую кузницу, Рене с аппетитом уминал бутерброд, меня это успокоило. Я изложил ему наш план действий.

— Ты и Вилья должны стать приманкой, сделайте вид, что загружаете «форд», конечно, не вольфрамом, а затем жмите что есть силы, они наверняка попытаются вас задержать, это развяжет нам руки, а поскольку вы с собой не везете ни грамма вольфрама, то вам бояться нечего, во всяком случае постарайтесь сделать все, чтобы они вас как можно дольше не могли остановить, пусть думают, что вы направляетесь в Ла-Корунью, держитесь, пока не кончится бензин.

Для зачина я выделил из своих фондов пачку сотенных, а потом подумал, нечего скупердяйничать, рвано мы не станем миллионерами, если дело выгорит? и прибавил еще пачку с тысячными, да нам и ни к чему лишние бумажки, вдруг еще засыплемся, по его довольному виду я понял, что поступил правильно.

— А когда кончится бензин, тогда что?

— Запрете машину в гараж и исчезнете на несколько дней, если все будет в порядке, то на следующей неделе Рене вернет грузовик Ариасу, поняли?

— Поняли, конечно, только бы ничего не помешало!

— Ну, теперь уж как карта ляжет.

Мы вышли из кузницы, Рене и Вилья через главную дверь, а я с Лаурентино через заднюю, ту, что выходит на Силь, и тут мы лицом к лицу столкнулись с Ховино, у него был измученный вид, на лбу проступили бисеринки пота, вот уж воистину, чтобы добиться удачи, надо попотеть, мы крепко обнялись и, не говоря ни слова, начали укладывать груз на плот. Зарокотал четырехцилиндровый мотор, они заводили машину, у меня от страха ёкнуло сердце, а вдруг мотор не заработает? тогда их сейчас запросто могут зацапать, опять неудача, мы смотрели друг на друга, как три застывших на пьедестале статуи, крики «стой», топот ног, мотор затарахтел, но на сей раз не заглох, машина рванула с места, и вскоре ее шум стал отдаляться, она уже катила по направлению к шоссе номер шесть, а мы снова принялись за погрузку.

— Чуть было но влипли.

— Помолчи.

Мы попрощались с Лаурентино, крепко пожав ему руку, я остался вдвоем с Ховино, и наш плот поплыл по темным водам Силя, тишина усиливала чувство одиночества, робко шелестели тополиные листья, начали щебетать проснувшиеся птицы, покряхтывали лягушки, вдали на чьем-то дворе раздался первый крик петуха, небо на востоке медленно окрашивалось в светлые тона. Я налегал на багор, и легкие всплески воды напомнили мне о моей несбыточной мечте пуститься в плавание с Ольвидо по другим водам, более соленым и голубым, море притягивало меня, оно было символом полнейшей свободы, и по сравнению с его благородным величием вся эта история с моей фамилией казалась совершенно ничтожной, мы с ней вдвоем на плоту, несущем нас вдаль, совершаем свадебное путешествие, которое никогда не кончится, мы потерпели кораблекрушение в жизни, но нас ничто не разлучит…

— Давай веди-ка ты машину сам, я совсем выдохся.

Видать, Ховино здорово ослаб, если вынужден признаться, что ему плохо, меня беспокоила его бледность, да и говорил он с трудом, я сел за руль и открыл ему дверцу, он взобрался в машину, волоча левую ногу, я вздохнул, жребий брошен, мы покидали ад, но не надо поминать судьбу всуе, вот уж точно, именно в этот момент со стороны кузницы раздался выстрел, такое в наши планы не входило.

— Что там случилось?

— Поехали!

Я дал газу, и «форд» послушно рванулся вперед, не зря я выбрал именно модель LE-4082, мы выехали из зарослей, перемахнули через кювет, и колеса машины зашуршали но асфальту. Светало.

32

В полночь Мануэль Кастиньейра почувствовал словно толчок в сердце, он привстал и в тот же момент отчетливо понял, сегодня его ночь, он вышел из сарая, где семейство Элоя разрешило ему ночевать, не беря с него за это ни