litbaza книги онлайнСовременная прозаМетафизика взгляда. Этюды о скользящем и проникающем - Сергей Ильин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 174
Перейти на страницу:

II. (Двойное небо).Лицезрение неба, причем в любое время суток и при любой погоде, вызывает в нас непроизвольно чувство непостижимого величия, и хотя наша повседневная жизнь практически ничего общего с метафизикой неба не имеет, все-таки небо остается ее фоном: без неба любое решительно жизнеотправление напоминало бы жалкий театральный акт – чего стоило бы одно закрытое полутемное помещение – и не было бы вокруг нас ни единого предмета, который – без небесной бесконечной перспективы – не был бы аналогичен театральному реквизиту, и никто из наших ближних или дальних не казался бы нам человеком в собственном смысле этого слова, то есть свободным существом с великой, потому что неопределенной, и неопределенной, потому что великой, судьбой – которую гарантирует опять-таки одно только небо – но все люди как один представлялись бы механическими куклами-актерами, сплющенными и задавленными своими так легко предсказуемыми посредственными ролями… короче говоря, небо, будучи основой и условием нашей жизни и нашего бытия – что не совсем одно и то же – является плюс к тому еще и последним критерием истины: любой нравственный, а тем более метафизический вопрос находит свой по крайней мере интуитивный ответ в зависимости от того, созвучен ли он небу и в какой степени созвучен, – чем больше созвучия, тем больше истины, совсем нет созвучия, полностью отсутствует и истина, и если буддизм так великолепно гармонирует с просветленной лазурью, то христианство по тональности родственно ночному небу, как видите, все сходится, и конечно же самые наши противоречивые чувства, мысли и интуиции «подсказкой» неба не только не упраздняются, но усиливаются до возможного предела, демонстрируя тем самым, можно сказать, каноническую правоту антиномического подхода к загадке жизни, одним из примеров которого могут послужить следующие стихи.

Где в сини бледной и пустой
вдали от суетно-земного
все дышит чудной простотой
и ощущением иного,
откуда реют облака
в изнемогающем покое,
как бы не слишком, а слегка
благословляя все мирское,
и все стекается куда
в щемящей ноте ожиданья —
там… сердцу близка и чужда
мысль, что за смертью нет страданья.

III. (Напрасное занятие).Любой феномен, рассматриваемый как объект, то есть со стороны и посторонним сознанием, неизбежно подчиняется законам пространства, времени и причинности, а подчиняясь им, приобретает законченный образ какой-нибудь чашки на полочке: все с ним и до конца ясно, – но тот же самый феномен, понимаемый как субъект, то есть как он сам себя и окружающий мир воспринимает собственным внутренним сознанием, не знает и не признает четкой разделенности пространства, времени и причинности: например, он принципиально не в состоянии осознать свое рождение или смерть, он, далее, не уверен, что его точно не было в той или иной произвольно выбранной точке пространственно-временной парадигмы и он, наконец, не представляет себе, чтобы закон причины и следствия соблюдался в отношении его в полной мере и без каких-либо отклонений, хотя, с другой стороны, по привычке в течение жизни принимая на веру мнение прочих субъектов на свой счет как объекта, а также поневоле перенося собственное «объектное» видение внешнего на свою «субъектную» сущность, он, то есть себя сознающий субъект, воспринимает себя одновременно и как объект, из чего вытекает полнейшая путаница и неразбериха, – и вот любая последовательная философия настаивает на чистоте разделения субъекта и объекта, а любая последовательная религия призывает даже жить одной этой разделенной чистотой, однако насколько это трудно, а быть может даже и практически невозможно, показывает жизненный опыт так называемого «простого смертного», то есть любого из нас, а все почему? да опять-таки по причине антиномической природы субъекта и объекта, которая неслиянна и нераздельна, так зачем же пытаться их разделять? это все равно что лить воду в ведро с дырявым дном: напрасное занятие, от которого целиком и полностью отказывается, пожалуй, одно только искусство.

Главный парадокс искусства.Подобно тому, как в сказках персонажам ставятся богатырские задачи типа «пойти туда – не знаю куда и принести то – не знаю что», причем герои блестяще справляются с этими, казалось бы, невыполнимыми в принципе поручениями, так мы, жители повседневного и отнюдь не сказочного мира, на каждом шагу, даже не замечая того, осуществляем отнюдь не менее фантастическую затею, а именно, мы «смотрим туда – не знаем куда и видим там то – не знаем что», и делаем это мы всякий раз, когда всего лишь… принимаемся за чтение.

Как и почему такое происходит? в своем блестящем эссе о «Бесах» Достоевского о. С. Булгаков проницательно замечает, что главный герой романа Ник. Ставрогин страшно и необратимо отсутствует: и не потому, что он не удался автору, а потому именно, что вполне удался, – если присмотреться, однако, то такова главная особенность любого художественного образа и разве проявляется она не с такой очевидностью, как в вышеназванном романе Достоевского.

Присмотримся к любому толстовскому персонажу, скажем, из «Войны и мира», ведь принято считать, что более «живых», то есть житейски плотных и вполне правдоподобных героев в мировой литературе как будто нет, однако стоит спросить себя: что делал кн. Андрей в течение года между помолвкой и несостоявшейся свадьбой с Наташей? якобы был заграницей, как сообщает Толстой – абсолютно пустая и ни к чему не обязывающая информация: на самом деле кн. Андрей в этот промежуток художественного времени от нас так же далек, как какая-нибудь «черная дыра» в гипотетическом «параллельном» универсуме, мы не можем даже представить себе, что делал, думал и чувствовал кн. Андрей все это время.

Мы вообще не в состоянии представить себе, что делает, думает и чувствует любой персонаж между двумя соседними сценами, он точно проваливается в ничто, когда автор перестает о нем говорить, и возникает из ничего, коль скоро автор им опять занимается: в то же время это не абсолютное Ничто, из которого, согласно библейской гипотезе, возник мир, а как бы относительное и имманентное бытию ничто, вкрапленное в тончайшие поры бытия в самую его сердцевину.

Иными словами, это – пауза.

Писатель с каждой новой сценой и каждой новой главой проясняет и углубляет намеченные персонажи, но такой ситуации, в которой бы автор знал поведение своего персонажа на сто процентов заранее и до его творческой разработки, просто не существует и не может существовать, – вот почему в тех паузах посреди вещи, в которых персонаж отсутствует – потому что повествуется о других героях – автор находится практически в полном неведении относительно своего детища.

Сходным образом, задумываясь о возникновении жизни во Вселенной, нам поначалу приходит в голову, что она возникла случайно, но что такое случай? он есть наименьшая вероятность того или иного события, однако, с другой стороны, событие это просто не могло не произойти, потому что в бесконечности времен и пространств Вселенная преспокойно ждет и дожидается рано или поздно воплощения любой, даже самой маловероятной возможности: тем самым случай, будучи антиномией любой закономерности, тоже становится своего рода закономерностью, в жизни вообще любые антиномии смыкаются и как-то очень легко взаимодействуют между собой, настолько легко, что у той же концепции бесконечности мироздания, на которой стоял весь древний мир, в наше время нашелся весьма убедительный с физико-астрономичемской точки зрения антипод генезиса мироздания из Первовзрыва, а происходит это по той простой причине, что антиномическая природа бытия, будучи для разума самой непостижимой – потому что иноприродной разуму – является уже по сути своей образной и художественной.

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 174
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?