Девушка давным-давно закончила Гнесинку (Российскую академию музыки имени Гнесиных) по классу фортепиано и работала аккомпаниатором-концертмейстером, сопровождая выступления вокалистов и детских хоров. Работа ей нравилась. Педагоги по вокалу были душками, а вокалисты в обыденной жизни — компанейскими и добрыми ребятами. Сонечку никогда никто не обижал, ее «певчие» частенько привозили подарки из заграничных командировок. Она обожала подарки, и ее радовали миниатюрные фрагменты западной жизни. Однако за рубежом ей побывать не довелось.

— Кто же там слушает моих безголосых солистов? — размышляла она.

Это была загадка, но Сонечка никогда не позволяла себе откровений в музыкальных кругах и слыла хорошей доброй бабой (или, как говорили музыканты, чувихой). Работа с детьми была наиболее приятной частью ее творчества. Она любила детские утренники. Родители талантливых отпрысков приносили много цветов. Сонечка обожала цветы и возвращалась домой с огромными букетами. Они были ее радостью и наслаждением. На вечерних концертах цветов ей не дарили.

Сонечка мечтала о своем ребенке. Не обязательно от законного мужа, просто о маленьком обожаемом карапузе. Но жизнь складывалась так, что в ее окружении были только худенькие субтильные музыканты, в основном евреи, которые ей совсем не нравились. А русские богатыри или еврейские бизнесмены ей не попадались.

Редкие любовники у нее, конечно, были, она не считала себя ханжой и не чуралась мужского пола. Но скоротечные связи к острым чувствам и рождению деток не приводили. А последующие разрывы оставляли в душе свежий рубец и щемящее чувство неполноценности.

Певцы и музыканты были у нее частыми гостями и обожали сонечкины хоромы. Они восхищались старинной кухней, чудным унитазом и феноменальными резными дверьми. Приглашать же домой близких мужчин было сложно. Любовников надо было где-то мыть, однако мыть их в общей ванной комнате советского образца с огромной газовой колонкой было неудобно. Соседки были лаконичны:

— Привела своего кота мыться. А ванну кто за ним мыть будет? Чай не графья!

Девушка старалась чаще бывать в гостях у своих любимых, с удовольствием оставаясь у них на ночь.

Жизнь у молодой и совсем недурной Сонечки протекала спокойно и монотонно. Вставала она поздно, торопиться ей было некуда. Вокалисты с педагогами приходили не раньше одиннадцати, а концерты начинались вечером.

Сонечка была привлекательной, изящной и чуть склонной к полноте. Осиная талия при округлых бедрах, красивые прямые ноги с худыми коленками, узкие женственные плечи, открытое лицо, высокий лоб, изящная шея, застенчивая улыбка и слегка курносый носик подчеркивали ее девичьи прелести. Средний рост и легкий характер позволяли любому мужчине ощущать себя мачо на ее фоне. Девушка была натуральной блондинкой с огромными карими глазами. Эта помесь ей досталась по наследству от смешанного брака родителей. Отец, смуглый кареглазый еврей, был врачом. Мама — прелестная белокурая русачка, с легким характером и прекрасной фигурой.

Ей скоро тридцать шесть. Сонечка, будучи умной девочкой, отчетливо понимала, что детородный возраст уходит и ни карьера, ни прекрасные родители, ни отзывчивые друзья здесь не помогут. Что-то надо было менять в своей налаженной жизни. Но что конкретно нужно делать, она не представляла.

* * *

Как-то на очередном фуршете в зале Московской филармонии к Сонечке подошел хорошо знакомый кларнетист. Он был обласкан голубой богемой и никакого интереса для женщин не представлял.

— Сонька, привет. Тебя надо спасать!!! — Игорек дружески улыбнулся и взял девушку под руку.

От кого и каким образом спасать, музыкант не пояснил, а всего лишь выпил бокал шампанского, поцеловал ей руку и ушел к своим нежным друзьям. Соню это заявление зацепило. Она долго думала, обижаться на кларнетиста или нет. Решила его найти и, прижав к стенке, все выяснить.

Пришлось выкроить время и посетить музыканта «случайно» на концерте. В антракте она прошла за кулисы и нашла обидчика. Игорек и не думал сопротивляться и отнекиваться. Будучи парнем нестандартным, но умным, он поведал ей все ее перспективы:

— Ты, Сонька, полная дура, и коль приперлась ко мне на концерт, то слушай. И без обид, чувиха. Ты скоро превратишься в старую дряхлую клячу, с которой будут в пояс здороваться мамочки твоих учеников. Наденешь длинное, тяжелое темно-синее бархатное платье с маминой брошкой, и публика даже приблизительно не сможет определить твой возраст. Музыкальная молодежь будет в замешательстве, гадая, чья же ты ровесница: то ли Рихтера, то ли Вана Клайберна. Ты станешь бабой без возраста, без семьи, без своей квартиры и без денег.

Тебе срочно, поверь мне, срочно нужно все менять: найти деньги, купить нормальную квартиру. К квартире приложится бесквартирный мужик, может, и не герой-любовник, но нормальный хряк-производитель. Он сделает тебе ребенка. Ты заведешь семью и сменишь работу. Все это аккомпаниаторство — удел старух, давно вышедших в тираж. Ты молода, умна и красива. Вперед, у тебя все получится! Итак, подведем итог: деньги, смена работы, квартира и, как следствие, мужик и дети.

Кларнетист почтительно кивнул и растворился в группе музыкантов, таких же как он черно-белых «пингвинов», упакованных в смокинги, белоснежные сорочки и разноцветные бабочки.

Соня не спала всю ночь. На следующее утро она встала пораньше и направилась на площадь Маяковского. «Хозяин» площади стоял на своем месте и поворачиваться к девушке даже и не думал. Это хороший признак, решила девушка и вошла в здание Московской филармонии. Дверь отдела кадров была заперта, еще никто не работал. Она приуныла. Однако пока был кураж, нужно было срочно сделать все намеченные дела и не передумать.

— Сделать и не передумать, сделать и не передумать… — бубнила Соня. При этом она быстро шагала по узорному паркету второго этажа филармонии. Руки за спиной были крепко сцеплены в замок, кудрявая голова опущена вниз. Девушка напоминала узника, измеряющего шагами каземат.

С работы Софья Китина уволилась в тот же день, и теперь, когда она шла по длиннющему коридору с подписанным заявлением, ей стало окончательно ясно, что другого выхода не было. Вечером она сообщила родителям об уходе из филармонии и желании купить однокомнатную квартиру.

На семейном совете было решено комнату продать, всем поднатужиться и поддержать начинания дочери. Но денег на квартиру все равно не хватало. Помочь с новой работой обещал отец. Среди его многочисленных пациентов-астматиков был один очень интересный тип. То ли строитель, то ли посредник в среде строителей. Но с его слов он многих знал, имел влияние и связи в строительных и архитектурных кругах.

Вот к этому посреднику и направилась Соня, надев самую красивую кофточку, французскую плиссированную юбку и высоченные каблуки. В музыку возврата не было. Пусть филармония жалеет о потере бойца.

* * *

Даму встречал импозантный и вальяжный Ираклий Сергеевич Ткебучава, одетый в черный смокинг и белоснежную рубашку с красной бабочкой. Годами он был немного моложе ее покойной бабушки, но приталенный костюм, золотые швейцарские часы, кубинская сигара и золотая оправа дымчатых очков молодили его. Встреча была назначена в шикарном номере гостиницы «Метрополь». Сонечка в этом валютном отеле никогда не была. Огромные картины в позолоченных рамах, всеобщая темень и свисающие бархатные портьеры произвели на нее удручающее впечатление.