Кровь кипела, кулаки сжимались и разжимались, потому что в моих руках не было ее. Я мучился от жажды и голода по ней. Ее игра на сцене зажгла совсем другой тип желания. Тот, что не имел ничего общего с моей страстью. Я хотел лишь дать ей все, чего она захочет.

Я распахнул дверь в гримерную через несколько секунд после того, как она вошла. Она была одна.

«Черт возьми, спасибо…»

Уиллоу резко развернулась, прижавшись к столу гримерной. Ее глаза распахнулись, а губы открылись, когда я захлопнул дверь за собой и закрыл ее. В труппе была только еще одна актриса – Лоррен, а сейчас, по крайней мере, целых пять страниц она будет занята. До моего выхода оставалось страниц восемь или чуть больше. Куча времени.

– Чем могу помочь? – спросила она, притворяясь спокойной и изумленной, хотя ее выдал хрипловатый голос.

Я подошел к ней и поцеловал. Потом второй раз. А потом мы с отчаянием приникли друг к другу, целуясь так, словно были пищей и водой друг для друга, и воздухом, необходимым для дыхания.

– Нам не стоит, не здесь… – простонала она, хотя ее руки тянули меня так, словно я стоял недостаточно близко к ней.

– Я хочу тебя, – сказал я, толкая ее к маленькому столику гримерной. – Боже, я так сильно тебя хочу…

В каждом ее прикосновении и поцелуе чувствовалось желание, смешанное с нервозностью. Я ощущал это в ее отрывистом дыхании.

– Не это, – прошептал я. – Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. – Мои губы скользнули по ее шее, покусывая нежную кожу. – Хочу, чтобы ты кончила. Сильно…

Ее тело растеклось, как вода, в моих руках.

– Боже, Уиллоу, ты невероятна. Я никогда не видел ничего подобного.

Я поднял ее и посадил на столик, встав между ее коленями, чтобы снова поцеловать ее, долго и страстно. Пыльцы зарылись в ее спутанные длинные волосы. Локоны падали на ее спину. Она уставилась на меня дикими, широко распахнутыми глазами.

– Как же спектакль?

– У нас есть время. Хочу поцеловать каждую часть тебя, – сказал я, прижимаясь губами к ее шее, а затем поднял голову и посмотрел на нее. – Можно?

Ее губы раскрылись, и она втянула воздух в легкие. Кивнула.

– Ладно, – сказала она. – Я… ладно. Но поспеши.

Я удержал ее взгляд, в поисках намека на то, что для нее все это слишком. Потом медленно запустил руки под ее платье, провел ими по бедрам, мягким, как шелк, нашел нижнее белье.

– Айзек, – прошептала она, наклоняясь вперед и страстно целуя меня. – Пожалуйста…

Я медленно спустил ее трусы и снял их. Я снова поцеловал ее, в этот раз медленно, а затем оставил поцелуи на ее шее. Ее пульс громыхал под моими губами. Двигаясь вниз, я оставил дорожку поцелуев на ее груди, открытой вырезом платья. Я медленно опускался, пока не оказался между ее ног. Рука скользнула вверх по ее бедрам, поднимая платье.

– Скажешь мне остановиться, и я остановлюсь, – заметил я. – Ладно?

Она кивнула.

– Скажи это, малышка.

– Да, – она мгновение удерживала мой взгляд, и жидкая голубизна ее глаз была наполнена доверием. – Да, Айзек, – повторила она.

И снова.

«Да», – сказала она, и я оказался у ее колена.

«Да», – выдохнула она, и мои губы скользнули по внутренней стороне ее бедра.

«Да», – закричала она, когда я уткнулся губами ей между ног.

Она говорила только «да», пока не пришлось сдерживать и это слово, чтобы не закричать, когда я попробовал ее в первый раз. Она ахнула и дернула бедрами вверх. Я просунул руки под ее ноги. Они оперлись на мои локти, а я придерживал ее за бедра. Она была открыта, и я мог зарыться в нее, почувствовать на вкус, лизать и сосать и принести ей как можно больше удовольствия.

Она больно ухватилась за мои волосы. Эрекция натягивала штаны. Я сосредоточился на Уиллоу, хотя во мне и пульсировало желание помочь себе рукой.

Она приближалась к пику.

– О боже, пожалуйста, дай мне…

– Сейчас, детка, – сказал я, касаясь губами ее плоти, и зарылся в нее последний раз, высасывая из всю ее сладость.

Она подавила крик и прогнулась в спине. Я оставался с ней, прижимался к ней губами и медленно гладил, пока она не обмякла, дрожа.

– Боже мой, – пыталась отдышаться Уиллоу. – Боже мой, Айзек.

Я вновь оставил след поцелуев теперь на другом бедре и опустил ее юбки. Она сидела надо мной, такая чертовски красивая, с покрасневшими щеками. Поток оргазма медленно покидал ее.

– Иди сюда, – выдохнула Уиллоу.

Она схватила меня за камзол и страстно поцеловала. Ее рука скользнула к моему напряженному члену, через ткань очерчивая его.

– Это нечестно по отношению к тебе.

– Это очень честно, – сказал я и быстро привел себя в порядок. – И, кажется, я опаздываю, – я поцеловал ее в последний раз и направился к двери. – Ты просто всех поразишь на премьере. Чертовски поразишь.

– Айзек.

Я остановился у двери.

– Да, малышка?

– Я… – она сглотнула, и в глазах заблестели слезы. – Ничего. Тебе нужно идти. Пропустишь свой выход.

Я кинулся к ней и взял ее лицо в ладони.

– Я чувствую то же самое, что и ты, Уиллоу.

У нее вырвался хрипловатый вздох.

– Правда?

Я бы, черт возьми, мог расплакаться, увидев, как она счастлива. Я быстро поцеловал ее, больше не доверяя собственному голосу, и поспешил прочь из гримерной, наткнувшись прямо на Джастина Бейкера. Он стоял в темноте, смотрел на меня и качал головой.

– Думаешь, парень вроде тебя удержит такую девушку? С таким отцом? – он фыркнул. – Да, удачи с этим.

Я подошел к Джастину и встал, смотря на него сверху вниз.

– Ты ей не нравишься, Бейкер, – заметил я отстраненным обыденным тоном. – Что бы ты ни сделал или ни сказал, она никогда не выберет тебя.

Он фыркнул, но больше ничего сказать не смог. Я подошел к краю закулисья, чтобы подготовиться к выходу на сцену, и успел как раз вовремя – оставалась одна реплика. Когда я заговорил, мой голос звучал громко и уверенно. Я не боялся Джастина. Или отца Уиллоу. Я ничего не боялся.

Пока.

Придя утром в понедельник в школу, я ощутила странную энергию. Коридоры словно гудели, когда я проходила по ним, а группы учеников стояли вместе, напряженно о чем-то разговаривая. Некоторые останавливались, завидев меня, а девушки-куколки просто пялились на меня, когда я проходила мимо. По спине пробежал холодок страха. Я испугалась, что о нас с Айзеком узнали.

Соберись, подумала я. «Не может быть, чтобы они все обсуждали меня».