– Так слушает или нет? – не поняла Асфири.

– Слушает. Да не тех. Я говорил ему, что нельзя так. Что, раз уж послабление дал, то опять начинать всё по-старому уже нельзя! А он наслушался, и всё только хуже стало!

– Натор? – осторожно позвала я, заодно уточняя, правильно ли запомнила имя: – объясни нам с Элни, пожалуйста. Мы-то вообще не понимаем, что происходит.

Белый вздохнул:

– Это так просто не объяснишь. Здесь слишком много тонкостей… Нужно начинать с самого начала, – он отёр ладонями лицо и вздохнул: – Ладно. Слушайте.

И начал рассказывать:

– Когда я родился, Сидиеном правил могущественный красный тигр Филарэн. Ему тогда уже четыре столетия минуло, но по меркам красного, он был в самом расцвете зрелости. У нас, Даша, издавна весьма строгие правила. Община существует в этих рамках, зависит от них. У нас запрещены браки с другими расами, запрещены контакты с иными народами, кроме торговых, да и то неохотно. Это не расизм, а просто способ выживания. Чтобы хоть как-то утихомирить молодняк, была заведена традиция Поиска. Хотя, когда-то он действительно был… именно тем, что подразумевается. Во всяком случае, так говорят.

Теперь же, уже много веков нам приходится бороться за выживание. Ты, Асфири, ещё пока молода, и не знаешь всего этого… Я и сам начал всё понимать значительно позже. Так вот, Филарэн правил жёсткой рукой, как и было заведено. Тогда за соблюдением традиций следили очень рьяно. Никто даже не подпустил бы тебя с гостями к границе! Не то чтобы ступить на Кровавое ристалище! Да ты, Асфири, и сама никогда бы не решилась пригласить к нам чужих.

Филарэн наказывал за малейшую провинность, держал народ в узде, не давая никаких поблажек. Конечно, очень многим это было не по душе, мы ведь свободолюбивые, но никто не возражал, ведь так нужно было для блага народа. Столетия шли одно за другим, каждый год повторял предыдущий: праздники, сбор урожая, охоты, проводы и встречи молодых ищущих. Жизнь тигров была насыщенной, но однообразной.

Но однажды пришла война. Она шла со стороны Чёрного полуострова, как и большинство других войн. Демоны всегда были охочи до крови, но Сидиен никогда не был желанной добычей для захватчиков. Слишком мал, слишком незначителен. Окружён горами, да и, в общем и целом, интереса не представлял. Воевали в основном люди, но в армии ярру в тот раз что-то не заладилось.

Они шли на Триречье, это далеко отсюда. Обычно они ходили морем, но в тот раз что-то изменилось, и они оказались поблизости. Боги миловали нас – армия прошла мимо, не останавливаясь. Мы бы даже не узнали о них, если бы не небольшой отряд демонов, которым было… скучно. Молодые, недисциплинированные, они и напали на Сидиен. Ночью, многие спали. Наши стражники без сомнения были сильнее, но нас было меньше.

В ту ночь погибло много тигров. Филарэн сражался во главе импровизированной армии, состоявшей из стражников, и тех, кто успел схватить оружие. У нас ведь нет настоящей армии, как у людей, Даша. Раньше мы были воинами и даже поставляли наёмников графам и наместникам. Но это было очень давно. Слишком давно.

К утру отряд ярру был побеждён, тигры залечивали раны и подсчитывали потери. А когда Филарэн вернулся в свою спальню, он увидел, что его возлюбленная жена, жёлтая тигрица Анэя, рыдает, лёжа на полу в луже крови. Тогда она носила в себе дитя, как потом оказалось. Один из демонов пробрался в замок и надругался над ней. Среди них встречаются те, кому под силу сладить и с жёлтой тигрицей.

Она перегрызла ему горло и съела сердце, когда отчаяние придало ей сил, но не смогла спасти себя от поругания. Филарэн был в отчаянии. Он отправился к эльфам за помощью, но тогда шла война, у эльфов не было ни сил, ни времени на горе одного маленького народа. Ребёнка спасти не удалось. Говаривают, что Анэя сама задушила его, но это ложь.

Прошло много лет, Анэя долго болела, хотя тигриные болезни отличаются от человеческих, но жизнь налаживалась. Филарэн стал ещё более строг и жёсток. Тигры пережили ужас войны, коснувшейся их лишь слегка, и всё стало почти как раньше.

И вот, спустя столетие, когда я был уже взрослым и самостоятельным магом, и меня официально приняли на службу в замок, как-то вечером я случайно наткнулся на лестнице на Анэю. Она спускалась вниз, видимо, попить. Я заглянул в её глаза, и вдруг ощутил прилив небывалой силы. Её глаза светились изнутри так, как светятся только у матерей. Анэя была беременна, и, судя по всему, уже не первый месяц. Ума не приложу, как ей удалось это скрывать? Тем более как ей удалось это скрыть от меня – придворного мага! И от Хартхора! Он ведь тогда ещё служил владыке. И, тем не менее, она носила в себе сына Филарэна, и я точно понял, что это будет красный – будущий наследник!

Она поняла, что я догадался, и долго просила меня никому не рассказывать. Она боялась, что народ не примет дитя её осквернённого чрева. Но время шло, скрывать это вечно было невозможно. И когда дитя появилось на свет, народ признал его. Счастью Анэи и Филарэна не было предела! Тигрица снова расцвела, как в давние времена. Филарэн стал мягче и даже как-то раз простил троих молодых тигров, устроивших драку из-за девы, что пришла с эльфийским посольством. По тем временам – неслыханно!

Их сын, которого они назвали Эбайдином, рос быстро, и как все нормальные дети шалил и безобразничал. Когда ему исполнилось двадцать, он, как и все, ушёл на Поиск.

Но когда он возвратился через год, его ждала печальная весть. Его мать Анэю забрала Мора. Анэя была уже давно стара. Вы, люди, этого не видите, потому что стареете по-другому, а у тигров возраст, как и у эльфов, виден лишь по глазам. Она тихо и мирно перешла на ту сторону во сне за месяц до возвращения сына.

Филарэн был в печали, хоть и знал о неизбежности этого. Всё же Анэя пережила свой срок вдвое, а то и втрое. И Владыка решил, что пора готовить сына к правлению. А Эбайдин был слишком юн для этого. По традиции, будущим владыкам дают полвека свободы, прежде чем начать готовить к принятию власти. Это у людей принято с малых лет приучать юных графов к венцу, у нас же, несмотря на строгие нравы, к детям относятся всё же мягче. Дают пожить свободно своей жизнью, чтобы тигрёнок сам в своё время пришёл к тому, для чего рождён. Я и сам ступил на путь мага достаточно поздно по меркам людей.

Но Филарэн, угнетённый смертью возлюбленной, решил, что так будет лучше, и взялся за воспитание сына. На самом деле, это было не так уж и плохо. Знания всегда полезны, но смерть Анэи разделила их, и чем дальше сын пытался приблизиться к отцу, тем сильнее отец отдалялся от сына. Филарэн всё больше уходил в себя, Эбайдин начал раздражать его. Я видел, как Филарэн глядит на сына, а сам видит в нём призрак умершей жены. Принц это чувствовал, а вот понять не мог. И, в конце концов, Владыка впал в тоску, всё больше и больше загоняя себя в безумие.

Когда Эбайдину исполнилось двадцать четыре, они с отцом были уже абсолютно чужими друг другу. Филарэн всё больше тиранил народ, контролируя каждую мелочь, и больше всего доставалось Эбайдину. Ты не помнишь этого, Асфири. Ты, как и прочие дети, ко многому была слепа, и это нормально. А вот я видел всё. Как ожесточается юный принц, как Владыка всё меньше и меньше походит на себя прежнего, и как идут слухи по Сидиену о том, что это конец. Конец тиграм.