– Но… – в замешательстве возразила я, – я, конечно, понимаю, традиции и всё такое, но ведь, по логике, почему тогда не… сменить династию, или что? Или отдать уже корону Эбайдину? Это ж как по учебнику, когда «верхи не могут, а низы не хотят»…

– Так принято у людей, – мягко перебил меня белый, – мы же даже помыслить не можем, чтобы власть принадлежала кому-то кроме красного тигра. Это тоже элемент нашего выживания. Хотя, так было раньше, не теперь. Но дайте я закончу. Асфири, в целом, твоя подруга права. Так и получилось.

В какой-то момент принц не выдержал. Соблюдая все веками наработанные традиции, он вызвал отца на поединок. Но он был ещё неопытен. Он не хотел убивать его. Считал, что просто его припугнёт, и они оба выйдут целыми, и всё будет хорошо, как прежде… Он плохо меня слушал… Не воспринимал всерьёз то, о чём ему талдычили старшие. Ведь вызвав красного на бой, один обязательно должен умереть.

Так у нас принято, владыки сменяют друг друга только через кровь, только через смерть. Именно поэтому второе прозвище красных тигров «кровавые». А Эбайдин, в силу возраста, считал, что это просто страшная сказка, и уж его отец, такой взрослый, практически вечный для Сидиена – он ведь пережил к тому времени уже всех, кроме Хархора, кто видел его восшествие на престол – не исчезнет. Думал, что, в крайнем случае, сам займёт престол, и будет править под моим руководством, а отец отправится на покой и будет помогать советом изредка. Может, даже сможет пожить вольной жизнью. Эбайдин мечтал дать свободу народу, дать возможность и отцу, и всем прочим наконец-то сбросить оковы старых традиций и отправится путешествовать, как в Поиске, но теперь уже вместе и на любой срок. Он новатор, в силу юности. Поэтому красным и нельзя так рано брать власть!

Но всё это было невозможным и до того, как он вызвал отца на Кровавое ристалище. Филарэн был повержен, и когда Эбайдин, стоя над ним с мечом Владыки в руках собирался покинуть поле боя, отец приказал ему убить себя. Это было последнее веление Владыки Филарэна. А приказы не оспариваются…

Позже я слышал, как принц молился Алете тайком от всех и плакал. Он и мне потом рассказывал, что видел в глазах отца проблеск разума, мольбу о смерти! Филарэн уже слишком устал от своей долгой жизни. Эбайдин выполнил его последний приказ с болью в сердце, но твёрдой рукой. В этом я горжусь им.

Так началось правление принца Эбайдина. Он стал первым принцем, сам решил, что пока не достоин звания «Владыки». И с этого начался его путь вниз. Он нарушил первую традицию, а за ней ещё и ещё: начал давать послабления, пытаться изменить веками устоявшийся образ жизни. Асфири, помнишь, как к нам стали приходить корабли ферргенцев с восточного берега? Мы даже начали отстраивать заново свой собственный порт. Сами мы морем не ходим, Даша, – пояснил он для меня, – поэтому нужды не было. Для гостей старались.

Когда принц уходил в свой Поиск, он побывал во многих местах, посетил обе столицы нашего континента, был в Светоче, у эльфов в Энэко и у гномов в Мраморной Цепи. Он видел многое и вдохновился тем, что видел. И хотел привнести всё это для блага народа. Он искренне старался сделать нашу жизнь лучше. Сбросить оковы старых обычаев.

Он тогда ещё не понимал, что они не зло, а наоборот – спасение! Но вскоре и сам увидел, что своими нововведениями почти разрушил то, что с таким трепетом оберегали тигры. Государство разваливалось, многие ушли из общины и так и не вернулись до сих пор. В государстве царил хаос.

Натор в отчаянии взмахнул руками:

– Глупец! Он не слушал меня! И когда я говорил ему, что нельзя давать столько свободы сразу, и тогда, когда было уже поздно её отбирать. Наслушался, что ему старшие марту наговорили, и принялся клеить разбившийся кувшин. Они, хоть и мудры, но не ведают, как всё обстоит в целом! Каждый свою линию гнёт, а принц мечется от одного к другому, и не может решить, что делать!

Теперь его считают ещё большим тираном, чем отца. Да, ему удалось худо-бедно наладить жизнь в государстве. Но именно из-за того, что он дал слабину вначале, а потом задушил всех своей неумелой тиранией, теперь его многие не любят. Сомневаются. Да и сам он всю жизнь сомневался в себе. Глупый мальчишка! Я же говорил ему, что от проклятья нет и следа, что это всё досужие разглагольствования, и уже поросли мхом столетним! Сказал ему кто-то в детстве, что мать его предыдущего ребёнка потеряла, а он, любопытный юнец, принялся распутывать на свою голову! И сам же потом плакал у меня в башне, что он проклят! Я думал, что это пройдёт, как он повзрослеет, но нет.

И сейчас Эбайдин, вместо того, чтобы послушать меня, опять пытается всё решить сам. И получается плохо.

– Это поэтому мы здесь? – спросила я.

– Поэтому, – подтвердил Натор, – да и я тоже.

– Эй, а что с Ивеком? – удивлённо спросила Асфири, оглядевшись.

– Он спит, – пояснил Натор. – Не для его ушей наши разговоры…

– А мы тогда что? – удивилась я.

– А вы со мной в одной клетке, – грустно усмехнулся белый.

– Натор, а ты можешь нас выпустить? – спросила я, логично предположив, что раз усыпить стражу ему под силу, то и открыть замок труда не составит.

Но маг разочаровал:

– Нет. Я сам вместе с Хартхором работал над усовершенствованием защиты. Эта тюрьма способна удержать даже очень сильного мага. В том числе и меня.

Асфири рывком встала и опять полоснула когтями по стене:

– Вот ещё сидеть тут за глупость принца!!!

– Вот об этом тебе и говорят, – сказал Элни, – в государстве бардак, а ты принца хаешь за неопытность.

– Ну, так почему он меня засадил?! – крикнула она.

Я покосилась на спящего стража, но тот и не двинулся.

– Всё очень просто, Асфири, – меланхолично проговорил Натор, – любой чужак, это потенциальная угроза нашему обществу. А твоя подруга ещё и не из нашего мира, что ещё он мог подумать? Он решил, что вы, – он кивнул на меня с Элни, – опасны.

– Но как же тогда наши периодические гости? – Асфири вновь гневно шандарахнула по стене. – Эльфы, которые у нас живут по полгода? А? А та группа людей позапрошлым летом, хочешь сказать, что они не повлияли на наш уклад жизни? Да они за месяц тут всё с ног на голову перевернули, мы до сих пор разгребаем! И ничего, мы опять ждём их в гости! А тут, кто бы подумал! Девчонка и коротышка! – Элни оскорблено вскинул голову, но ничего не сказал. – Чем они нам помешают?! А? И почему я не могу пригласить в гости СВОИХ друзей?!

Снежный тигр лишь обречённо покачал головой:

– Асфири, но неужели ты не видишь разницу?..

– Нет, не вижу! – грубо перебила она его. – Если ты такой умный, давай расскажи!

Натор не обиделся, лишь терпеливо и нежно ей улыбнулся:

– Тогда слушай: во-первых, тех людей и эльфов приглашал сам Эбайдин, либо это происходило с его веления. И заметь, он приглашал почти всегда лишь мужчин, а ты привела женщину. Человеческий мужчина не способен оплодотворить тигрицу, а вот тигр человеческую женщину вполне, пусть младенец и не станет частью нашего народа. Хотя это вам знать не положено, во всяком случае, до возвращения из Поиска. Чтобы не было соблазна «задержаться». А это значит, что она может увлечь за собой мужчин из нашего народа. Но это всего лишь накладывается на второе, более важное.