Мягкий, как облако, воздушный, легкий и неуловимый. Я спала и в то же время нет, постоянно ощущая близость спящего рядом со мной перевертыша и остро реагируя на каждое движение, вдох и звук. И эта тонкая грань между сном и реальностью обостряла чувства до предела. Снова вернулся страх. Теперь, обретя счастье, я так боялась его потерять.

— Я знаю, что ты не спишь, — прошептал мне на ушко барс и осторожно прикусил мочку. — Твое дыхание изменилось… Стало тяжелым, прерывистым и частым… Что же мешает тебе, Миа?

А ладонь тем временем заскользила по обнаженному бедру, погладила вздрагивающий живот и сжала чувствительную грудь, заставив меня приглушенно охнуть и распахнуть глаза.

Все еще темно, лишь красные угли огня догорали в камине. Не ночь, но еще и не утро. Предрассветный сумрак и тишина, такой плотной она бывает лишь в это время суток.

— Пора вставать? — пробормотала я одними губами, чувствуя, как кожа покрылась мурашками и легкий озноб сотряс тело.

— Нет, еще не пора… Так что не дает тебе спать, Миа?

— Ты.

И ведь не солгала. Да, я привыкла засыпать и просыпаться рядом с ним, но раньше все было иначе. А теперь, когда мы были так близки, у меня не получалось просто лежать рядом и не реагировать на его присутствие.

Подушечками пальцев перевертыш продолжал чертить витиеватые узоры на коже. И каждое невесомое, как крылья бабочки, прикосновение вызывало новую волну желания, что стремительно накрывала меня с головой и сосредотачивалась внизу живота.

— Ирбис, — ахнула я, рефлекторно сжимая бедра и слегка приподнимая их.

— Ты так отвечаешь… так ярко. И кто кому мешает спать? — тихо рассмеялся он, приподнимаясь и нависая надо мной.

Его ладонь скользнула ниже, а пальцы осторожно проникли внутрь, растягивая мышцы лона и готовя его для проникновения. У меня даже дыхание перехватило от ожидания и предвкушения.

Как же сильно я хотела его! И это всего после нескольких прикосновений.

— Миа, — прошептал Ирбис, его плоть осторожно проникла внутрь всего на пару сантиметров и сразу подалась назад. — Миа, — второе движение было уже глубже, почти до упора, и мне пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. — Миа… — уже рычал он, ускоряя ритм и полностью лишая меня рассудка.

Мир остановился для нас двоих.

Я искренне считала, что лучше быть не может. Нельзя пережить снова столь безумное и опустошающее наслаждение, но ошиблась. Можно, и каждый раз близость была уникальной и единственной в своем роде. О чувствах размышлять не хотелось. Я знала, что это не просто секс и удовлетворение похоти, это что-то большее. Но что именно? Думать об этом было рано.

Уже значительно позже, с трудом переводя дыхание и почти засыпая рядом с ним, я тихо спросила:

— Ты мне скажешь свое настоящее имя?

— А чем Ирбис плох? — пару секунд спустя заметил он. — Миа, давай оденемся.

Какой-то странный переход. Я села и обхватила колени руками, смотря на то, как, совершенно не стесняясь наготы, мужчина встал и поднял с пола мою сорочку.

— Зачем? — ловя предмет одежды, спросила у него.

— Затем, что когда Киан проснется, то захочет навестить свою мамочку. А ты без одежды, — возвращаясь на кровать, заявил он.

— Я об этом не подумала, — призналась ему и надела сорочку. Ткань приятно охладила кожу. Но и сдаваться я не собиралась. — Значит, не скажешь?

Вздохнул и склонил голову:

— Это не имеет смысла, Миа. Все в прошлом.

— Я знаю, — подавив зевок, ответила ему, удобнее укладываясь на подушку. — Но думала, что… Ладно, неважно. Это твое право, говорить или нет.

Барс помолчал. Но когда я уже почти провалилась в сон, где-то на краешке сознания отчетливо услышала, как он, невесомо поцеловав в макушку, тихо произнес:

— Ксандер… Когда-то меня звали Ксандер.

Когда я проснулась в следующий раз, Ирбиса уже не было.

Последние мгновения неги и покоя. Сонно завозившись, еще до конца не проснувшись, я сладко потянулась, разминая мышцы, и провела руками по подушке.

Никого. Все еще не веря, распахнула глаза и быстро села в кровати, рассматривая пустую постель.

Ушел. Волшебство ночи исчезло, оставив лишь страх и тревогу. Я понимала, что он поступил правильно. Слезы и бабские истерики плохо настраивают на поединок, но успокоиться не могла. Страх липкой змеей прокрался к сердцу, мешая думать здраво.

В комнате было светло. Яркое, но холодное осеннее солнце уже взошло, и за окном слышалось мелодичное пение птиц и приглушенные голоса слуг, что суетились во дворе, занимаясь повседневными делами.

Откинув за спину длинные волосы, потерла виски. Успокоение не приходило. Наоборот, с каждой секундой становилось все тревожнее.

Как он там? Начался бой или еще нет? Если начался, то…

Нет, так не могло продолжаться. Мне надо было видеть все своими глазами. Все доводы, которые приводил мужчина, просто вылетели из головы.

Откинув в сторону одеяло, быстро поднялась. В тот же миг дверь распахнулась и вбежал Киан. Малыш уже был одет в симпатичный костюмчик светло-бежевого цвета. В руках была все та же игрушечная собачка.

— Доброе утро.

— Доброе, — я привычно присела, раскрыв объятья и наслаждаясь теплом родного человека. — Ты уже проснулся?

— Да. Мэри помогла мне одеться. Там принесли завтрак, и Ульф уже ждет.

— Ульф?

Сердце словно пропустило удар. Неужели я все проспала и поединок уже закончился? Он пришел для того, чтобы сообщить мне… Нет, этого не может быть.

— Да. Он сказал, что тебе надо одеваться, завтракать, и мы пойдем гулять.

— Гулять, — тихо повторила за ним.

— Давай собираться. — Киан выскользнул из моих объятий и закружился по комнате. — Там солнышко и небольшой мороз. А снега еще нет.

— Да, сейчас, — быстро поднявшись с колен, улыбнулась сыну и направилась в сторону шкафа.

Угрызений совести по поводу того, что Ирбис меня одевал, обувал и кормил, не было. Почему я должна была биться в истерике, швырять наряды и кричать, что он не смеет меня унижать, даря вещи? Ни у меня, ни у Киана не было нормальной одежды, а Снежный проявил заботу о нас. За одно это стоило сказать спасибо. В конце концов, я и есть его луана. И его обязанность обо мне заботиться. А о другом думать не было смысла.

— Иди в гостиную, я сейчас переоденусь и приду, — поцеловав малыша, велела я. — И на сладкое не налегай.

— Да, мама.

Платье я выбрала простое — темно-фиолетовый муслин, белый воротничок и узкие манжеты. Оно было не только простым, но и удобным, потому что застегивалось на мелкие пуговички спереди, обрисовывало грудь и талию и мягкими складками спадало вниз.

— Доброе