враждебность иностранных держав. После чистки жирондистских лидеров 2 июня 1793 г. около семидесяти пяти депутатов тайно подписали протест против их исключения из Национального конвента. Когда этот документ стал достоянием гласности во время суда над лидерами, Робеспьер сначала выступил против ареста подписавших его, а когда это не удалось, успешно против их суда. В результате они были обязаны жизнью своему самому могущественному и в остальном непримиримому врагу.

 

Гильотина

 

Гильотина объединила в себе три самых сильных импульса революции: технологическую эффективность и простоту, социальное равенство и жестокое манихейское различие между добродетельными и порочными людьми. В декабре 1789 г. то, что в итоге стало гильотиной, было впервые предложено Учредительному собранию как машина, которая будет отрывать головы "в мгновение ока". Тогда эта идея была воспринята как смехотворная. Однако через несколько лет это предложение было вновь представлено собранию. Среди его предполагаемых достоинств было то, что он безболезненно избавлялся от жертв и относился к каждому приговоренному как к равному, независимо от его прежнего положения в обществе. Первая отрубленная голова была отрублена разбойнику, казненному 25 апреля 1792 года. Первая жертва, обвиненная в политическом преступлении, сошла с эшафота 21 августа: Луи Колло д'Ангремон, административный чиновник Национальной гвардии, обвиненный в участии в роялистском "заговоре". В качестве свидетелей были приглашены жители города.

10 июня 1794 г. Национальный конвент принял закон от 22 Prairial, который предписывал предавать Революционному трибуналу лиц, "клевещущих на патриотизм", "стремящихся внушить уныние", "распространяющих ложные известия", "развращающих нравы, разлагающих общественное сознание и подрывающих чистоту и энергию революционного правительства". Обвиняемым в совершении любого из этих преступлений не разрешалось вызывать свидетелей, и им было отказано в представлении интересов адвоката. Возможны были только два варианта приговора: оправдание или смерть. Быстрота отправления революционного правосудия значительно увеличила число казней. С 10 октября 1793 г., когда была приостановлена новая конституция, до Термидора, когда был казнен сам Робеспьер, было гильотинировано более 16 000 мужчин и женщин. Большинство из них были обычными людьми, жившими далеко от Парижа, но и сама столица была залита кровью.

Число заключенных в тюрьму за преступления против революции могло достигать полумиллиона человек, т.е. чуть менее 2% всех мужчин, женщин и детей Франции. Из них около 10 тыс. человек, по-видимому, умерли в заключении. Без учета гражданской войны в Вандее во время Террора было убито не менее 30 тыс. человек. Только каждый шестой из жертв, приговоренных к смертной казни по официальным приговорам, был дворянином или представителем духовенства. На долю представителей среднего класса приходилось еще 25%, но подавляющее большинство составляли, по словам Дойла, "простые люди, оказавшиеся в трагических обстоятельствах не по своей воле". Последние составляли еще больший процент среди тех, кто был убит при менее официальных обстоятельствах.

В период между созывом Генеральных штатов в 1789 г. и свержением Наполеоном Директории десять лет спустя более 40% всех ведущих революционеров погибли насильственной смертью (см. табл. 4.3). Более трети из них были гильотинированы по приказу революционного режима. Восемь человек покончили жизнь самоубийством либо после задержания властями, либо во время бегства. Один из них, Луи-Мишель Лепелетье, был убит роялистом в парижском кафе. Другой, Жан-Поль Марат, был убит Шарлоттой Кордэ во время купания. Помимо тех, кто погиб насильственной смертью, почти пятая часть всех революционных лидеров также была убита.

 

Поскольку почти все погибшие насильственной смертью также были сначала заключены в тюрьму, можно сделать вывод, что почти 70% всех арестованных были впоследствии казнены. Помимо погибших и заключенных, каждый восьмой из всех лидеров либо покинул страну, либо скрывался, чтобы избежать поимки и заключения. Разумеется, многие из тех, кто был заключен в тюрьму, также пытались (безуспешно) скрыться от властей. Лишь четверти всех революционных лидеров удалось избежать казни, тюрьмы, укрытия или ссылки. Большинство из них либо скрупулезно выполняли административные задачи, не вступая в конфликт с одной или несколькими революционными фракциями, либо ловко меняли свою верность при перемене политических ветров.

Робеспьер был прямо или косвенно виновен в гибели большинства революционных лидеров. Одной из его жертв стал Камиль Десмулен, редактор газеты Le Vieux Cordelier, опубликовавший статью, осуждающую насилие, поддерживаемое государством:

 

Вы хотите уничтожить всех своих врагов с помощью гильотины! Была ли когда-нибудь такая большая глупость? Можете ли вы заставить хоть одного человека погибнуть на эшафоте, не сделав при этом

десять врагов для себя из его семьи или его друзей... Я думаю совсем иначе, чем те, кто говорит вам, что террор должен оставаться в порядке вещей ".

 

Через 15 дней, 4 января 1794 г., Робеспьер объявил газету Le Vieux Cordelier еретической и заявил, что все ее экземпляры должны быть уничтожены. Десмулен ответил на это: "Хорошо сказано, Робеспьер, но я отвечаю, как Руссо: сжечь - не значит ответить". Поскольку Десмулен и его союзник Дантон продолжали публично выступать против власти Робеспьера как угрозы республиканской свободе, Робеспьер стал рассматривать их как политических врагов. Однако прежде чем расправиться с ними, он считал, что должен сначала избавиться от тех, кто мог бы повести парижский народ на улицы. 24 марта Жак-Рене Эбер, редактор газеты Le Père Duchesne, и девятнадцать его уличных единомышленников отправились на гильотину. Хотя в своей газете он комично описывал, что идет на эшафот, чтобы "удержать горячую руку", "заглянуть в республиканское окно" и быть "обритым национальной бритвой", он закричал от страха, когда до него дошла очередь. Менее чем через две недели, 5 апреля 1794 г., Дантон и Десмулен последовали за Эбером на гильотину. Хотя Десмулена пришлось тащить на эшафот, Дантон бесстрастно молчал, говоря палачу: "Не забудьте показать мою голову народу. Это стоит того, чтобы потрудиться". Пятью месяцами ранее, 31 октября 1793 г., жирондисты пели "Марсельезу", когда их везли на казнь. Во время вынесения приговора многие из них кричали "Да здравствует Республика!", а один из них, Шарль Валазе, покончил жизнь самоубийством, ударив себя ножом в сердце. Хотя он был уже совершенно мертв, гильотина отсекла его голову от трупа вместе с остальными. К этому времени казни проводились настолько бесцеремонно, что в среднем каждый из двадцати одного жирондиста был уничтожен менее чем за две минуты. Когда шесть дней спустя был казнен Филипп Эгалите, герцог Орлеанский, он, как сообщается, сказал, что теперь сожалеет о своей роли в падении короля. Однако, по другим данным, он с сардонизмом сказал: "Действительно... это похоже на шутку".

 

Через два дня после него она была отправлена на эшафот. Проходя мимо статуи Свободы на площади Революции, она громко воскликнула: