1 августа 1794 г. закон 22 Prairial был отменен, и число казней резко сократилось. Одним из немногих был гильотинирован Жан-Батист Каррье, который устраивал ночные оргии с заключенными в тюрьму женщинами и руководил кровавой расправой над тысячами людей в провинциальном городе Нанте. За эти бесчинства он был с позором отозван в Париж в феврале 1794 года. Однако в Революционный трибунал он попал только 23 ноября. Протестуя против того, что он лишь выполнял приказы, он был отправлен на эшафот 16 декабря.

Гильотина была не только одним из самых долговечных образов, созданных Французской революцией, но и неотъемлемой частью революционной политической культуры. Каждая казнь представляла собой публичный спектакль, в котором революция уничтожала одного из тех, кто не отвечал строгим требованиям революционной добродетели и потому утратил право на существование. Эгалитарные характеристики этого спектакля усиливали простое, даже жесткое соотношение между революционным народом как судьей и палачом, с одной стороны, и осужденным как человеком, который должен был быть полностью и навсегда изгнан из общества, с другой.

То, как приговоренные оправдывались перед судьбой, публично отмечалось и запоминалось как одно из самых показательных событий в их политической карьере. Соответственно, большинство революционных лидеров вели себя так, чтобы афармировать спектакль, в котором они сами участвовали. Они, безусловно, считали, что не должны умирать, но при этом стоически шли на эшафот, подтверждая свою веру и преданность делу.

Личная честность в эти последние мгновения жизни была единственным способом проявить свою личную добродетель, но, как это ни парадоксально, ее проявление также подтверждало, что революционная добродетель является надлежащим критерием, по которому их следует оценивать.

Одной из наиболее ярких характеристик Французской революции является ее настойчивое утверждение, что предательство народа является самым тяжким преступлением, которое может совершить человек. Предать народ - значит отчудиться от него в силу эгоистических амбиций, алчности или, как в случае с Каррье, моральной нечистоты, извращающей участие человека в раскрытии (а значит, и в срыве реализации) общей воли. Преступники должны быть уничтожены, поскольку они были и могли быть только врагами народа. И хотя некоторые из этих врагов могли быть лишь незначительными помехами в процессе построения идеального режима, этот процесс был необратим в том смысле, что нельзя было допустить "возврата" революции к самой себе. Казнь тех, кто предал народ, гарантировала, что все большее очищение французского общества будет улицей с односторонним движением, и те, кто останется в живых, будут обладать правильным характером, требуемым от гражданина. 13 марта 1793 г., за несколько месяцев до начала подсчета жертв Террора, Пьер Верньо, выступая в Национальном конвенте, правильно предсказал результат: "Итак, граждане, следует опасаться, что Революция, подобно Сатурну, последовательно пожирающему своих детей, породит, в конце концов, только деспотизм с сопутствующими ему бедствиями".

По альтернативной метафоре Георга Форстера, жертвы революции были поглощены "величественным потоком лавы революции, которая ничего не щадит и которую никто не может остановить".

Общая воля спонтанно порождает народ как коллектив, порождает правила в виде народных норм и признает добродетельного лидера через публичное выступление и прямое действие. Спонтанное народное действие интуитивно раскрывает правильный политический курс, поскольку возникает как коллективная воля народа, очищенная от индивидуальных корыстных интересов и амбиций. Большая часть революционного процесса в Париже возникла в результате более или менее спонтанных проявлений народных настроений, которые были пронизаны этим понятием "общей воли", интерпретированным и переосмысленным революционными лидерами. На ранних этапах революции многие из этих народных действий были действительно спонтанными, поскольку политическая элита практически не участвовала в их возникновении. Позднее, когда народные лидеры научились мобилизовывать народ в поддержку тех или иных политических целей, спонтанность была в значительной степени вытеснена прямыми призывами и расчетливой координацией.326 Однако, даже овладев тактикой мобилизации народа, революционная элита сохранила приверженность откровению "Общей воли" как лакмусовой бумажке, которую должны пройти правильные политические решения.

Как и Робеспьер, революционная элита одновременно почитала народ и признавала, что он пока несовершенен в том смысле, что не всегда может выявить и тем самым выразить свою врожденную добродетель. В результате революция создала праздники, ритуалы и символические практики, через которые могла проявиться всеобщая воля и которые могли быть восстановлены и очищены через все большее совершенствование отдельных граждан328. Одним из способов стимулирования очищения общей воли было строительство огромных общественных пространств, в которых, по словам Израиля, "народ мог массово появляться на национальных празднествах и торжествах как единое тело, возвышая друг друга проявлениями благородного рвения к общественному делу".

Основные праздники, проводившиеся во время Французской революции

Праздник Федерации: Проводится 14 июля 1790 года, в первую годовщину штурма Бастилии. По всей Франции прошли патриотические торжества, в ходе которых национальные гвардейцы присягали на верность нации. В Париже центральную роль играли Людовик XVI и королевская семья, а также Лафайет и Талейран.

Похороны Мирабо: Состоялись 4 апреля 1791 года. Около 400 тыс. человек, в том числе почти все депутаты Национального собрания, проводили кофр Мирабо в Пантеон, где он был погребен после оратории, провозгласившей его великим революционным лидером.

Вольтер захоронен: 10 июля 1791 г. прах Вольтера был принят мэром Парижа и помещен на площади Бастилии, где когда-то стояла крепость. На следующий день останки Вольтера были доставлены в Пантеон и с большой помпой и церемонией помещены рядом с кофром Мирабо.

Праздник единства и неделимости Республики: Проводился 10 августа 1793 г., в первую годовщину низложения короля, в честь принятия новой конституции 1793 г. Фонтан возрождения, созданный по образцу египетской богини Исиды на месте, где когда-то стояла Бастилия, была воздвигнута статуя плодородия. Из ее груди вытекала вода, символизирующая добродетель. На волю было выпущено три тысячи голубей, к каждому из которых был прикреплен транспарант с надписью "Мы свободны! Подражайте нам!".

Праздник Разума: состоялся 10 ноября 1793 года. Местом проведения был выбран собор Нотр-Дам, чтобы сделать более явным наступление светской власти на религию. Внутри собора была сооружена гора, символизирующая левых якобинцев, на вершине которой возвышался храм, посвященный "философии". После того как девушки с факелами спустились и поднялись на гору, из храма вышла женщина, символизирующая "Свободу", и на троне руководила остальными действиями.

Праздник Верховного Существа: Состоялся 8 июня 1794 года. На Марсовом поле была сооружена гора, на вершине которой было установлено дерево свободы. Во главе с Робеспьером и другими депутатами огромная процессия прошла от Тюильри до горы. Робеспьер произнес две речи - до и после сожжения символического изображения атеизма.

Марат захоронен: 21 сентября 1794 года Марат был