Насыщенная трудовыми буднями, но все-таки размеренная жизнь советской колонии нарушалась иногда трагедийными событиями, происходившими с нашими людьми. Вот один из таких примеров.

Молодой, пышущий здоровьем, добротой и весельем переводчик ООН Андрей летит в Найроби на международную конференцию. Перед отлетом заходит к друзьям, он всем готов помочь, сделать что-то приятное. У него один вопрос: «Ребята, что из Африки привезти?»

Улетел, а через неделю оттуда телеграмма. «Андрей в тяжелом состоянии. Местные врачи оказать помощь не могут. Направляем самолетом в Женеву для госпитализации». В дополнительной телеграмме сообщалось о некоторых симптомах его болезни, данные анализов и наблюдений за Андреем местных врачей.

Консультируюсь с нашими специалистами, работающими во Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Ответ неутешительный: «Данных слишком мало, но ясно, что у Андрея какое-то тропическое заболевание. В Швейцарии специалистов по этим болезням нет. Надо ехать в кантональный госпиталь, другого места для госпитализации нет».

С главным врачом госпиталя разговор был кратким: «Больного, какое бы у него ни было заболевание, примем. Но специалиста по тропической медицине у нас нет. Речь может идти только о приглашении кого-то из-за границы. Такие врачи, я знаю, есть в Москве».

Андрея привезут завтра. Это — пятница. Если даже у нас есть специалист по тропическим болезням, когда он прилетит сюда? Надо время на оформление выезда и въезда, получения паспорта. А все это у нас решается долго и сложно. А тут еще суббота и воскресенье. Значит, на все про все у нас только один день, и тот короткий.

Пишем телеграмму в МИД с просьбой срочно найти и направить в Женеву врача — специалиста по тропическим болезням. И тут звонок академика Александра Сергеевича Павлова, главного советского специалиста в ВОЗе: «Василий Николаевич, минут через 20–25 к вам подъедет академик Чумаков Михаил Петрович. Он вирусолог и может дать вам полезный совет относительно Андрея».

Текст телеграммы готов, но надо дождаться академика. Выхожу во двор Представительства. Подъезжает один из наших врачей, работающих в ВОЗе. Из его машины с трудом выходит мужчина лет 60–65 и, прихрамывая, идет к крыльцу. Протягивает руку: «Чумаков. Здравствуйте! Я думаю, специалист, нужный этому парню, у нас в Москве есть. Только вот как ее, я имею в виду профессора Лсщинскую Елену Владимировну из Института полиомиелитов и вирусных энцефалитов Академии медицинских наук, найти и сделать так, чтобы она была здесь как можно быстрее? Покажите мне то, что сообщено из Найроби».

Прочитав телеграммы, Михаил Петрович сказал: «Только Елена Владимировна может помочь. Посылайте телеграммы в МИД и Минздрав. Просите срочно направить ее сюда».

Телеграммы ушли. А вдруг Елены Владимировны нет в Москве? Что тогда? Звоню дежурному но Минздраву. Представляюсь, объясняю ситуацию и спрашиваю, где сейчас Лещинская. Дежурный этого не знает, ее институт за городом, километрах в тридцати по Киевскому шоссе, и даст мне номер её домашнего телефона.

На звонок ответила сама Елена Владимировна. Выслушав меня, она сказала, что готова вылететь хоть через час, но нужен паспорт. Он у нее есть и еще действителен, но лежит в МИДе. А решение, а визы? «И без команды Бориса Васильевича, министра, — добавила она, — никто ничего делать не будет». Я попросил ее быть готовой к отлету, сказав, что мы через МИД попытаемся сделать все возможное, чтобы она вылетела в Женеву в ближайшие два дня.

Теперь мне нужно было найти Бориса Васильевича Петровского, министра здравоохранения. Жизнь свела меня с ним в 1954 году, когда я, сопровождая французского профессора Дюкена, был в его клинике на операции. Вряд ли он меня помнит, подумал я, но в данном случае это никакого значения не имеет. Звоню в Минздрав. Дежурный сообщил, что поговорить с Борисом Васильевичем я смогу только в субботу утром, когда он приедет на дачу.

А как быть со швейцарской визой? В субботу и воскресенье швейцарские дипломаты не работают. Единственный выход — просить начальника контрразведки дать указание пограничному посту аэропорта выдать ей визу по прилету. Звоню комиссару и объясняю ситуацию. Он внимательно меня выслушал и задал только один вопрос: «А паспорт у мадам Лещинской будет?» Я ответил утвердительно и услышал в ответ: «Считайте, что виза у нее уже есть. Только сообщите, когда, откуда и каким рейсом она прибудет в Женеву. И будет хорошо, если вы сами ее встретите. Вас мои люди там знают и все сделают без задержки. Необходимые указания будут даны».

Суббота. Звоню министру. Борис Васильевич в хорошем настроении. Излагаю суть проблемы и чувствую, что я его опечалил, у него даже голос изменился.

— Я всё понял. Что требуется от меня?

— Ваше согласие на командировку Елены Владимировны в Женеву.

— Можете сообщить в МИД, что мое согласие получено. Если надо, я готов в понедельник позвонить министру.

— Спасибо, Борис Васильевич. Этого не требуется. Крепкого вам здоровья!

В Москву пошла очередная молния, в которой сообщалось о готовности швейцарских властей на месте оформить Елене Владимировне визу и о согласии министра Петровского на ее командировку.

Все складывалось удачно. Но не было ясности, по какому маршруту полетит Лещинская. В воскресенье прямого самолета из Москвы в Женеву нет. Тут без представителя Аэрофлота не обойтись. Звоню Вячеславу Ивановичу, очень симпатичному и доброжелательному человеку, и прошу разработать наиболее короткий по времени маршрут для доктора, связаться с Москвой, забронировать для нее место в самолете и попросить его коллег оказать ей помощь в пунктах пересадки.

Через час-полтора Вячеслав доложил, что доктор Лещинская будет в Женеве в середине дня в воскресенье. Полетит на самолетах иностранных компаний с пересадкой в Вене. Представители Аэрофлота предупреждены.

Я встретил Елену Владимировну у трапа. Ей оформили визу, и прямо из аэропорта она поехала в госпиталь. Надо отдать должное швейцарским врачам. Они четко выполняли все просьбы и указания профессора есщинской, делали необходимые анализы, обеспечивали больного лекарствами.

Пишу, и на память пришел старый и очень человечный фильм «Если бы парни всей земли…» (так он, кажется, назывался), в котором рассказывалось, как не знакомые друг с другом люди, граждане разных стран и национальностей, сделали все, чтобы помочь попавшим в беду морякам, и победили. И нам, видя нашу заботу о больном товарище, помогали не только советские люди, но и полицейские, и врачи Швейцарии, и работники иностранных авиационных компаний.

В результате обследования Андрея было установлено, что причиной заболевания был укус какого-то тропического насекомого. Болезнь началась так же, как бывает при обычной простуде. И Андрей, подумав, что простудился в номере, поскольку спал с включенным кондиционером, выпил рюмку водки и пошел в сауну, чем и усугубил свое положение.

Швейцарские врачи считали положение Андрея безнадежным, а Лещинская активно взялась за лечение. Две недели она не отходила от Андрея и жизнь ему спасла.