...например, скрывать, что на острове неладно.

Рута слушала и, кажется, внимательно.

- Власть - это и ответственность тоже. Если твой папа сделает что-то неправильно, то пострадает не только он или вот вы, но и многие другие люди.

...правда, я не уверена, что Мару есть дело до этих самых теоретических других людей.

- Поэтому ты не хочешь жить здесь?

- И поэтому тоже.

- А еще почему?

- Потому, что я люблю свою работу. Мне нравится создавать вещи. Нравится решать задачи. Всегда нравилось. А если я буду жить здесь, от меня потребуют, чтобы я соответствовала положению. Понимаешь?

Рута кивнула.

- Неудобные платья?

- Неудобные платья. Неудобные туфли. И люди вокруг тоже... неудобные. Мне нельзя будет общаться с друзьями, потому что у благородной эйты не может быть таких друзей. Мне нужно будет следить за каждым словом или жестом... и вообще... не мое это.

- А деньги? Тебе было бы не обязательно жить здесь. Ты могла бы попросить папу, и он бы купил тебе дом.

- Чтобы потом сказать, кого и когда я должна принимать в этом доме? Что носить? И как себя вести? Нет, знаешь, меня вполне устраивал Ольс. Там тихо. Спокойно.

И работать никто не мешает.

Вот сомневаюсь, что где-нибудь в другом месте мне бы позволили заняться алмазами. И не только ими. Рута молчала, щупая расшитую серебром подвязку. Пальцы ее скользили по узору, будто по бусинам.

Она вздохнула.

- Если бы я родилась мальчиком, все было бы проще. Папа бы отказал Йонасу в праве на наследство, признал бы наследником меня. Он сам говорит, что я больше подхожу на эту роль. Я умнее. Я ответственней. Мне интересно то, чем он занимается. И я готова учиться! Всему готова учиться, но... это не имеет значения только потому, что я девочка. Кто сказал, что девочки хуже?

- Не хуже, - я протянула руку. - Просто... в мире мужчин им приходится сложнее. Думаешь, моя мама обрадовалась, когда я сказала, что не хочу замуж, а хочу учиться? Поступить в университет? И не на целительство... целительниц приняли давно уже. Или вот еще можно было бы на природоведческий, там и с малым даром берут. А меня на механику тянуло.

- И что?

- Учитель в школе считал, что я своими знаниями позорю учеников-мальчишек, и требовал, чтобы меня забрали из школы. Что, мол, складывать и вычитать я умею, а остальное не так и важно. Для домашних учетных книг и складывания с вычитанием хватит. Я плакала, помню... а потом мой дед сходил в школу. И меня оставили. Мне даже дали кое-какие книги из тех, где задачи уже не школьного уровня. Учитель, правда, все равно считал, что я зря трачу время.

Надо будет заглянуть к нему.

Отнести выпечки свежей и того крепкого рома, который делают на Ольсе. Его льют в бутылки из темного стекла, не удосуживаясь украсить их этикеткой, а пробки запечатывают темным воском. И уже на нем ставят отпечаток.

Он горек, тот ром, но для сердца полезен. Во всяком случае, так говорят местные. Конечно, может статься, что эта польза существует лишь в их воображении, но сдается мне, старик будет рад.

Если он жив еще.

- В университете меня тоже долго пытались... переубедить. И не только меня. Были другие девушки, но... на факультете механики учится много молодых людей. Талантливых. Перспективных. Выйти замуж за такого - тоже вполне себе удача. И вот почему-то все экзаменаторы полагали, что девушки именно затем и поступают, чтобы найти себе партию.

Помню скептицизм.

И холодное любопытство, с которым изучались мои документы. Брошенное небрежно:

- Девушка, а вы куда лезете с вашей-то внешностью?

Собственное удивление: при чем тут внешность? Затянувшийся экзамен, который, на счастье мое, писался, поскольку только это, кажется и останавливало. Вопросы и вновь вопросы, и еще вопросы, и через один - отнюдь не те, которые изучались в школе.

- Мне не обрадовались ни наставники, ни одногруппники. Они полагали, что женщинам не место среди избранных.

- А ты?

- А что я? Мне не было времени меряться умом. Мне нужно было удержаться.

...и доказать им всем...

Доказала, что уж тут...

- Только курса после четвертого ко мне стали относиться иначе.

Снисходительно. Не как к женщине, ведь понятно, что нормальная женщина с высшей математикой не сочетается, а если вдруг что и понимает в ней, то исключительно в силу природной своей дефективности. Страшненьким женщинам и математику простить можно. Нет, со мной, конечно, нельзя напиться и потрепаться за жизнь, попутно высказав мнение о целительницах, которые в этом году ничего, симпатичненькие и еще пока не стервы. Но у меня вполне можно списать практику или попросить помочь... хотя нет, просить - это чересчур.

- Друзей у меня не появилось. Подруг тоже. Но я не скажу, что была несчастна.

- А потом ты встретила папу?

- Да.

- И влюбилась?

- Влюбилась.

И даже любила. А теперь пытаюсь понять, что именно тогда, много лет тому, я сделала не так. Ошиблась? Ошибки простительны, но моя отобрала у меня почти двадцать лет жизни. Но и дала многое. Это я тоже осознаю.

- Почему тогда ты не осталась с ним?

- Потому что он солгал.

Сомнительное объяснение, ведь дело не только во лжи. Она, ложь, разной бывает. Я не сумела пережить ту... а если бы Мар... если бы с самого начала сказал правду? Хватило бы моей любви на второй его брак? Быть может. У него отлично получается убеждать.

Но... какая разница.

Рута задумалась. Я же... я коснулась ее руки, привлекая внимание.

- Ты реши, что нужно именно тебе. Понимаешь, нет ничего плохого в том, чтобы выйти замуж. Это еще не конец света. Твоя мать помогает отцу в его делах. И мне кажется, что сейчас он уважает ее больше, чем прежде.

Рассеянный кивок.

- И ты вполне можешь поступить, как она...

- Или как ты.

- Или как я. Только я наделала много ошибок. И у тебя будут. Все ошибаются, и это нормально. В мире идеальных людей жить было бы невозможно.

- Я видела, - Рута вскинула голову. - Я видела, как она шла... та девушка. Она следила за Йонасом. Она хотела забраться к нему в постель. Она глупая, ей ведь говорили, что он... как бы... не совсем такой, как другие. Избранный. Ему нельзя. Совсем нельзя. Еще год или что-то вроде. Не знаю, почему, но... Избранный ведь.

Она фыркнула.

- Но она почему-то вбила себе в голову, что сумеет его исправить.

- Глупость какая.

- Я тоже так думала. И еще слышала, как мамина камеристка говорила, что бабушке скоро надоест и тогда девица исчезнет. Как остальные.