Грудь наша – медь литавр». Главную партию – Жар-птицы – он забрал у балерины и отдал мужчине, танцовщику парижской Оперы, юному красавцу Микаэлю Денару, которого заметил еще в кордебалете. В спектакле Бежара нет сюжета, но четко обозначена тема – гимн новой жизни. Это было фантастически красиво, когда на фоне обезличенной толпы (Бежар одел кордебалет в синие рабочие комбинезоны) вдруг как всполох огня, как комета возникает Жар-птица. Огонь Жар-птицы перекидывается на других, и из пепла, из темноты и серости рождаются новые птицы, предвестницы будущего.

Помню, какое впечатление на нас с Андрисом, тогда еще подростков, произвел этот спектакль, привезенный в Москву труппой Гранд-Опера. Микаэль Денар был невероятно красив, и его красота «работала» на спектакль. Несомненно, Бежар выбрал именно Денара, потому что его физические данные помогали развить идею прекрасного будущего. После «Жар-птицы» Денар получил статус «этуаль» (выше уже не бывает), спектакль способствовал его блистательной карьере. А Бежар говорил, что «Жар-птица» – единственный балет, который принес ему ощутимый доход (эта постановка до сих пор желанна практически для всех трупп мира).

Что же касается Игоря Стравинского, то он стал для Бежара, по его собственному признанию, «любовью на всю жизнь». Почему? «Потому, что он создал открытую музыку, вдохнул жизнь во многие поколения артистов, балетмейстеров и художников». Бежару повезло – они встретились, хотя эта встреча была мимолетной и уже под конец жизни Стравинского (композитор умер в 1971 году). «Он не видел моих работ, – пишет Бежар, – хотя и бросил в одном интервью несколько саркастических замечаний по поводу моей “Весны”. Правда, судил он только по россказням и фотоснимкам. Но он хулил всех и каждого в своих воспоминаниях, задавал перцу и Нижинскому. Однако он хорошо знал и ценил Баланчина. Встреча со Стравинским меня потрясла».

Пересеклись они совершенно случайно. Однажды в Париже Бежар собирался на концерт и по дороге пересекся со своим близким другом. Тот-то и познакомил его со Стравинским. Композитор сидел в машине, они побеседовали минут пять, и вдруг автор «Жар-птицы» выразил желание тоже поехать на концерт. «Он пожаловался, что из-за болезни в пояснице и ногах не в силах ходить, – вспоминает Бежар. – Тогда я взял его на руки и понес в концертный зал… Публика не узнала гениального русского музыканта. И весь вечер Стравинский следил за оркестром, как старый индейский вождь или как русский крестьянин, который втягивает носом воздух, чтобы понять, чего ждать от туч. Он попросил прийти к нему в отель на следующий день. Он потащил меня на телевидение, где для него организовали показ документальной ленты об оркестре, исполнявшем «Весну священную» под руководством Зубина Меты [индийский дирижер]. С первых кадров он разочаровался и потом весь фильм поносил дирижера:

– Нет, играть надо не так! Не так! Надеюсь, Бежар танцует не Весну-калеку?

Я потом приглашал его на спектакль, но мы танцевали во Дворце спорта, и Стравинский не пришел – слишком большие ступени, слишком длинные лестницы. Его заменила жена – удивительно милая, спокойная женщина, которой всё понравилось, и дома она собиралась всё пересказать мужу. Больше мы никогда не общались».

Да нет, не случайной, а знаковой была эта встреча для Бежара-хореографа, который чувствовал внутреннюю связь с музыкой Стравинского всю свою жизнь.

Гектор Берлиоз – композитор из другого времени. Взявшись за постановку «Ромео и Юлии» (название сценической версии Бежара), хореограф принялся беспощадно кромсать партитуру. Но в этом не было неуважения к музыке – просто Бежар подчинял своему замыслу всё. В финале артисты – юноши и девушки – выходили на рампу и кричали в зал: «Любите! Не воюйте!» Тысяча девятьсот шестьдесят шестой год – шла война во Вьетнаме, и для Бежара это была не просто история любви, но история, где любовь должна победить войну. Сейчас это тоже актуально, так что Бежар по-прежнему остается современным.

Балет «Парижское веселье» 1978 года – совсем другой: остроумный и смешной. Во многом это воспоминание о первом педагоге юного Мориса – мадам Рузан, эмигрантке из России. Ничего удивительного – Бежар бесконечно в поиске. Удивительно другое – человек, имеющий огромное число поклонников по всему миру, поднявший волну под названием «бежаромания», в жизни был невероятно скромен. Он был равнодушен к удобствам, у него даже не было собственного дома. Важно было одно: чтобы квартира-студия, которую он снимал, находилась как можно ближе к работе. Он спал на матрасе, лежащем на полу, его окружали кошки, которых он очень любил, и он до ужаса ненавидел телефон, который отвлекал его от чтения и музыки. Одевался Бежар всегда в черное – черные брюки, майка или водолазка, простые кроссовки. Такая добровольная аскеза настраивала на рабочий лад, на творчество.

У Бежара работали артисты со всех континентов. Даже не стоит говорить о том, насколько они были талантливы. Но Бежар прекрасно понимал: чтобы труппа была слаженным механизмом, нужны хорошие педагоги. С огромным уважением он относился к русскому балету, и даже в те годы, когда Советский Союз был отделен от других стран «железным занавесом», он всё-таки добивался того, чтобы к нему приезжали выдающиеся педагоги русской школы. В начале шестидесятых с ним работали Асаф Мессерер с женой Ириной Тихомировой, Суламифь Мессерер, и до сих пор в школе, созданной Бежаром, работает Азарий Плисецкий, младший брат Майи Плисецкой. С русским балетом Бежара связывала любовь, которая длилась всю жизнь.

Морис Бежар очень хотел привезти свои постановки в Россию, и когда это случилось, в 1978 году, для советских зрителей это была настоящая сенсация. Ранее, в 1969-м, на Первом Международным конкурсе артистов балета в Москве Франческа Зюмбо и Патрис Барт показали пронизанное эротикой адажио из бежаровского балета «Бхакти», и публика была в восторге. Но это публика, а Екатерина Фурцева, тогдашний министр культуры, категорично отрезала: «У него только секс да Бог, а нам не нужно ни то ни другое». Вот почему гастроли «Балета XX века» задержались так надолго. Наверное, эти гастроли уместно сравнить с первыми гастролями Большого театра в Лондоне. Тогда лондонцы занимали очередь с ночи, чтобы купить билеты на «Ромео и Джульетту» с Галиной Улановой, а теперь москвичи брали штурмом кассы, чтобы достать билет «на Бежара». Бежар привез триптих Стравинского: «Весну священную», «Петрушку» и «Жар-птицу», IX Symphonie и «Ромео и Юлию». Шеститысячный зал Дворца съездов буквально раскалялся от эмоций. Кто-то говорил, что это невозможно смотреть – сплошная эротика. А кто-то искренне восхищался. В любом случае, зрители увидели абсолютно другой балет, невероятно современный. Также на сцене поклонники увидели своих любимцев – Майю Плисецкую, которая