Уже существуют пилотные программы, показывающие эффективность этой стратегии. Одна из хозяйственных отраслей Индии, активно эксплуатирующая детский рабский труд, это производство паласов и ковров. Если у вас лежит восточный ковер на полу, то более чем вероятно, что он соткан детьми-рабами. На протяжении многих лет энтузиасты в Индии пытались освободить и адаптировать к свободной жизни закабаленных работников, но лишь с частичным успехом. Несколько лет назад была начата кампания «Ковровая метка» с целью оказания давления не на производителей ковров, а на тех, кто их покупает. Работая в маленьком офисе, ограниченные в средствах, активисты кампании предлагали людям обращать внимание на небольшую метку, поставленную на сделанном вручную ковре, гарантирующую, что он не был сделан рабами. Чтобы иметь эту метку, производители должны были принять всего три предложения: не эксплуатировать детский труд, сотрудничать с независимыми наблюдателями и отчислять 1 % от оптовой стоимости ковра в фонд социального обеспечения работающих детей. Специальные усилия были направлены на создание хорошо обученной команды наблюдения, которая бы обнаруживала фальшивые метки, всесторонне знала бы производство ковров и не была бы подкуплена. На сегодняшний день правительства Германии, США и Канады признали «ковровую метку». Крупнейшие в мире компании заказов товаров по почте, такие как Otto Versand Group, а также основные торговцы коврами в США, Германии и Голландии сейчас импортируют только ковры с меткой. В Европе рынок ковров, «свободных от рабства», составляет 30 % и продолжает расти. Конечно, впереди еще много работы: британские розничные торговцы, включая Liberty and Selfridges, отказались закупать ковры с меткой, а южная и восточная Европа только начинает знакомиться с «ковровой меткой», однако «ковровая метка» продолжает набирать силу.

Самыми важными являются те последствия, которые эта кампания оказывает на жизни закабаленных детей. 1 % отчислений от производителей позволил построить и укомплектовать две школы «ковровой метки» в Индии, в которых обучается 250 учеников. Сама кампания привлекла внимание других организаций, так что немецкое правительство и UNICEF теперь финансируют другие школы в районах, являвшихся зоной вербовки работников для производства ковров. Дети, которым помогают оставаться в школе, не попадают в кабалу. Сталкиваясь с покупателями, которые желают приобретать товары, «свободные от рабства», худшие из рабодержателей перестают заниматься этим бизнесом, а остальные производители делают то, что необходимо для получения «ковровой метки». Это убедительнейший позитивный пример власти покупателей.

Кампания показывает, что когда западные потребители и розничные торговцы узнают о связи нужных им товаров с рабством, они готовы поменять свои покупательские привычки. Но как нам расширить эту власть покупателей на другие типы рабства? «Ковровая метка» оказалась такой успешной отчасти потому, что ковры — конкретный и осязаемый продукт, который поступает к потребителю в том же виде, в котором он покинул ткацкую мастерскую, где его сделали дети-рабы. Но древесный уголь из бразильских лесов поступает на плавильные заводы и фабрики, а не к западным потребителям. Кирпичи, сделанные в Пакистане, покупаются местными строителями, иногда правительством. А «продукция» закабаленных тайских проституток, вообще не то, что можно приобрести в супермаркете за углом. Но природа глобальной экономики такова, что все эти «предприятия» связаны с разными сферами экономики. А раз так, должна найтись некоторая точка, на которую можно оказать давление. Обнаружение этих связей и оказание давления — главная возможность борьбы с новым рабством. Связи иногда запутанны и туманны, но они должны быть обнаружены. Рассмотрим поток угля в сталелитейную промышленность Бразилии, стали, которая доставляется в Мексику для производства деталей машин, деталей, которые потом поступают в США для сборки машин, после чего машины продаются в Канаду. Это сложно, но люди, занятые в этом бизнесе, отслеживают цепи поставки каждый день, относительно разумный исследователь определенно сможет сделать то же самое.

Мы рассматриваем сферу, где движение против рабства может многому научиться у движения за охрану окружающей среды. Люди, озабоченные состоянием окружающей среды, аналогичным образом отслеживают связи между теми, кто загрязняет окружающую среду в одной стране, и компаниями-учредителями в другой. Подобно рабству, самые страшные экологические преступления держатся в тайне, как, например, в торговле шкурами и рогами животных, находящихся под угрозой вымирания. Несколько лет назад ряд экологических организаций понял, что им необходимы детективы, специальные эко-детективы, чтобы отслеживать связи и обнаруживать преступников. Так родилось Экологическое агентство расследований (EIA). Скорее всего, вы никогда не слышали об этой маленькой некоммерческой организации, базирующейся в Лондоне, которая проводит тяжелую, иногда тайную работу по раскапыванию грязных махинаций экологических преступников. Персонал этой организации — специалисты, умеющие работать со скрытыми камерами, привыкшие к простой жизни и нацеленные в своих расследованиях на правду. Многие из известных историй, обнародованных крупными экологическими организациями, на самом деле раскрыты EIA[103].

Сложность глобальной экономики и международный характер нового рабства требуют подобного рода расследований. Многие люди думают, что эта работа делается ООН, но это не так. Только в самых тяжелых ситуациях, таких как распад бывшей Югославии, ООН инициирует работу внутри страны. Отчеты от информантов, находящихся внутри страны, рекой текут в ООН из Международной организации труда, но обычно ООН не предпринимает никаких действий и не накладывает никаких санкций, эта организации только обсуждает и объявляет результаты дискуссий. Сталкиваясь с тем, что национальные представители постоянно отрицают наличие рабства, ООН может только настойчиво продолжать задавать вопросы. Хотя ООН выполняет важную работу по всему миру, эта организация существует на деньги стран-участниц и иногда закрывает глаза, чтобы не слишком сильно их расстраивать. ООН также опирается на философию «участия любой ценой», то есть на установку, что лучше включать в члены организации страны, где нарушаются права человека, и разговаривать с ними, чем иметь их вне организации, ни перед кем не отвечающими. Чтобы удержать всех овец в овчарне, ООН тратит много сил на то, чтобы избежать конфронтации. Нравится нам это или нет, но ООН никогда не может быть полностью независимой в своих действиях — эта независимость в силу необходимости остается на долю активистов и добровольных организаций.

Чтобы разобраться, как рабство входит в нашу повседневную жизнь, нам необходимо привлечь хороших исследователей, хороших экономистов и хороших бизнесменов: исследователей, чтобы следовать за потоками сырья и продукции, текущими из рук рабов в руки конечных потребителей; экономистов, чтобы исследовать природу бизнеса, базирующегося на рабском труде, и выработать осуществимые альтернативы; опытных бизнесменов, чтобы помочь предприятиям вдоль всей производственной цепочки найти лучший способ прекратить свое участие в рабстве. И все эти исследования и информация будут бесполезны без тех, кто учит потребителей и помогает им принять при покупке продуманные и ответственные решения, способствующие освобождению рабов. Я верю, что когда люди узнают, что их расходы на покупки и инвестиции могут действительно помочь освободить рабов, они будут поступать правильно. К сожалению, сегодня многие из нас находятся в неведении по поводу товаров, произведенных рабами, или о том, как наши пенсии и ценные бумаги могут использоваться для финансирования рабства. Но прежде чем мы взглянем на организацию, которая может помочь покончить с нашим незнанием, мы должны изучить третий ключевой фактор, делающий рабство возможным, — правительственную коррупцию.