– Зачем… – Зено сглотнула слюну, вставшую в горле, – зачем ты рассказываешь?

– Затем, детка, что вы похожи. Ты тоже идешь к богу, я не знаю, зачем… да мне это и не надобно. Я помогу и дам всего в дорогу, но ты подумай, стоит оно того? Мужик-то здесь, рядом, и в холодные ночи как печка, только попроси обнять. А там пусто, холодно и очень, очень страшно.

Юсна встала, и посланница поняла, что взмокла под двумя шкурами. После отвара во рту стоял кислый вкус, а волосы насквозь промокли от пота.

– Спи, – сказала травница. – Пойду послушаю, о чем там говорят в деревне. А ты спи, Азрай твой скоро вернется.

Во второй раз Зено проснулась уже от ругани.

– О Солнцеликий, как же я глупа! Но кто подумал бы, что ты, ты сам – такой вот олух!

Вечернее солнце проникло сквозь неплотно подогнанные доски, в полосах охряного света блестела солома на полу. Азрай смущенно переминался с ноги на ногу, а травница, даром что на голову его ниже, выговаривала, наставив палец ему в грудь.

– Ты бы еще сказал, что женушка у тебя колдунья! Вот тогда бы точно. И куда вернее.

– Это было бы неправдой.

– А то, что ты сказал, правда? О прекрасный и милосердный… дай сюда! Тебе это уже не нужно.

Юсна отобрала у него половник из потемневшего дерева.

– Что случилось? – Зено села и сама подивилась своей злости. Никто не повысит голос на Азрая. Даже старый посол.

– Что случилось? Твой убийца, деточка, распустил в общинном доме язык! Вот что. Рассказал, что творится на царских землях, но то куда ни шло, все и так хотели знать. Но он сказал, будто ты ученый книжник и едешь осматривать развалины.

– И что? Это… это связано с историей?

– То, детка. То! Деревенские остолопы верят, будто вестник оттуда пришел. Из старого храма. Как думаешь, что они решили?

Не дожидаясь ответа, травница замахнулась в пустоту половником.

– Что из развалин приходит нечисть, а потом туда едут книжники, и проще с ними расправиться по-простому. Киту́р говорит, сжечь дом: благо старый и вспыхнет быстро. Старуха Бава́на трясет головой и шамкает, мол, добро пропадет и проще уж потравить.

– Ты сама слышала? Или тоже пришло неведомо откуда?

– Я говорила, что пойду в деревню, – отрезала Юсна.

Она быстро складывала в сумку свертки, мехи и прочие вещи. Пришел черед узелка с травами, который хозяйка собирала днем. Быстро сообразив, что они уходят, Азрай завернул мясо в липкую желтоватую лепешку, а вторую протянул спутнице.

– Ешь-ешь, – приказала травница. – Это они не потравили, Бавана сокрушалась…

– Что там слышно? – Говорить с набитым ртом Зено не привыкла, но сейчас не до хороших манер. Жуя на ходу, воин приоткрыл ставни и выглянул наружу.

– Пусто. Все как вымерло.

– Вот то-то же, – прокаркала Юсна. – Одевайся, дуреха!

Это Зено сообразила и сама. Она уже зашнуровывала туфли: проклятая тесьма оплетала голень и завязывалась чуть ниже колена. Удобно, но не когда нужно уносить ноги.

– Что они делают? – спросила посланница. – Куда все делись?

– Окружают деревню. И особо дом. – Юсна заворчала. – Если я хоть немного знаю Резаша, то я права, он старый охотник.

– Что, если мы просто уйдем? И тогда никто не пострадает? – спросил Азрай.

Ответом ему был шум и истошное ржание Тумана.

– Можешь попробовать, – травница фыркнула. – Только я ореховой скорлупки не поставлю, что получится.

Солнечные пятна на полу дрогнули – кто-то обошел дом с запада. Азрай обнажил клинок, не сводя взгляда с двери.

– Если мы уйдем, что с тобой будет? – спросила Зено, но травница не успела ответить. Воин как-то почуял, что на дверь навалились плечом: он поднял засов и быстро отступил в сторону. Крестьянин, которого он застал врасплох, загремел по ступеням и упал лицом в солому. Мгновение спустя воин поставил ногу ему на спину, кончик кривого клинка подрагивал в дверном проеме.

– Отпустите Юсну, – услышала Зено. – Пусть она выйдет. Никто не причинит ей вреда!

Посланница отступила подальше в тень, чтобы никому не взбрело в голову бросить камень. Из домика виднелись лишь концы рогатин, и их число не придавало храбрости.

– Не то что? – крикнул в ответ Азрай. – Ей никто не причинит вреда, а нам?

– С тобой у нас свой разговор, царский слуга!

Зено узнала голос. Резаш пришел со своими людьми.

– Вот что я предлагаю, – воина, кажется, не смутила угроза. – Мы тотчас уходим, и больше вы нас не увидите.

– В развалины? Мало нам одних теней, ничем хорошим не кончится…

– Из-за таких, как эти, все и началось!

– Сжечь и дело с концом…

– Верни нам Юсну, ублюдок!

– Придумайте что-нибудь получше, – отозвался воин. – А я пока подожду.

Пару ударов сердца казалось, что воздух потрескивает. Муха под потолком гудела громко и зло. А потом травница выдохнула «Давай, головорез!» – и все завертелось слишком быстро, чтобы Зено могла уследить.

Выломав ставни, в хижину ввалился один из нападавших. Посланница не хотела убивать, она еще надеялась разойтись с миром, но рука с клинком сама прянула навстречу худосочному парню. Мужик, что валялся на полу, пошевелился – и воин ударил его носком сапога в висок. Азрай с неожиданной силой поднял тело и бросил в двери, заставив нападающих отступить. Он выскочил наружу, описывая мечом смертоносные дуги.

Увидев раненого собрата, двое поселян бросились вперед, с копьями наперевес. Первый отправился к богу раньше, чем успел сообразить, а копье второго Азрай перехватил и вырвал, отскочив вбок. Разбег не позволил крестьянину остановиться, и клинок полоснул его плечо, оставив на земле зажимать глубокую рану.

Зено никогда не видела, чтобы телохранитель так двигался. Он плясал с мечом, нечеловечески быстро уклоняясь от ударов, как будто издеваясь над противником.

– Четверо за пару мгновений, – произнес он. – Двое мертвы. Ну что, будем продолжать?

В грудь ему смотрели несколько кольев, еще два десятка крестьян угрюмо топтались за спинами тех, что посмелее.

– Луки! – приказ прозвучал тихо и коротко, но Зено ясно расслышала.

Слышал и воин. Он рванул на себя рогатину и бросился в просвет меж телами. Звякнула тетива, но стрела лишь вонзилась в пыль с глухим стуком. Азрай двигался стремительно, так что посланница не успевала разглядеть его увертки и выпады. Очень скоро трое уже лежали на земле, один отползал прочь, чтобы не затоптали свои. Еще один сидел посреди свалки, баюкая на груди руку без кисти. Ему ни до чего не было дела. Впрочем, и воин не остался цел: из дыры в рубахе текла кровь, и Зено дорого дала бы, чтобы знать, как глубока рана.