Они оставили каменную часть дворца, теперь потолок держали столбы из железного дерева, а стены здесь были как в беседках: резные деревянные решетки, сквозь которые свободно проникал воздух. Ветер нес внутрь лепет фонтанов и запах абрикосовых деревьев в саду.

– Самер сар-Алай, ученик Газвана из линии Исбе́лы! – провозгласил слуга, его бритый лоб блестел в свете лампы над аркой. – Первый-в-Круге и Верховный маг!

Да, этот знал традиции имен в Круге – в отличие от джамайских торгашей. Тяжелые двери распахнулись, и Самер ступил навстречу музыке и гулу голосов. Шесть стражей в богатых панцирях склонились в поклоне, пока он шел мимо. Свет доброй сотни ламп струился по их обнаженным клинкам.

«Азас, ты проклятый ублюдок!» – подумал маг.

Пять обителей разграбили и сожгли вместе с сотнями детей-учеников и ни в чем не повинными поварами, счетоводами и писарями – только чтобы в разоренной стране могли возводить такое. Терраса, перила, колонны, свод – все было выточено из красного, как запекшаяся кровь, дерева, которое привозили с дальнего юга. Начищенная до блеска древесина отражала свет, точно полированный камень. В высоких окнах, от пола до потолка, что высился в нескольких этажах над ними, колыхались, как паруса, алые занавеси.

– Нравится? Черный Азас умер бы от зависти! Он так и не увидел, что строил: когда все закончили, царь был уже слишком слаб для путешествий.

Навстречу вышла рыжеволосая женщина того возраста, когда былая красота еще не угасла, но спрос на нее давно упал.

– Боги воплотились в вас, мудрый! – Она кивнула, и черепаховый гребень качнулся, постукивая бусинами. – Я вижу, слухи не врали. Вы тоже едете с лучезарным.

Маг хотел ответить, когда колдовское чутье вдруг подало голос. Чародейка? Здесь?

– Аджи́ли, ученица Тали́да из линии Оме́йи, – догадавшись о его замешательстве, представилась она.

Самер склонился к ее руке, лихорадочно соображая. Кто она? Что здесь делает? В прежние времена он понял бы хоть откуда чародейка, из какой обители – все линии велись от основателей Круга, но при царях-чародеях и позже, когда узурпатор сгонял магов на каторжные работы, все основательно перемешалось.

– Какая неожиданность, моя госпожа, – учтиво проговорил Первый. – Не думал, что встречу здесь собрата.

Аджили игриво рассмеялась и отняла руку, медные браслеты вторили ее негромкому голосу. Не поняла намека? Или не захотела говорить о себе?

– Вы тоже здесь проездом? – напрямик спросил Верховный.

– Проездом? О, что вы, куда мне путешествовать! Нет, я руководила отрядом магов на стройке, а потом… когда Азасово пленение кончилось, достойный Вара захотел иметь при себе колдуна.

«Служишь Падишу, значит?» Впрочем, Самер недалеко ушел от этой мысли. У его локтя склонился в поклоне юноша с мягкими жестами евнуха.

– Прошу прощения, мудрый. Мой хозяин смиренно просит Верховного почтить высокий стол.

Сладкие слова, но за ними скрывался приказ – даже деревенский олух сообразил бы, что к чему.

– О, не позволяйте мне вас задерживать! – Аджили всплеснула руками. Первый лишь коротко кивнул.

Руки хранителя скрючились от той же детской хвори, что поразила его ноги. Скособочившись в жестком кресле с высокой спинкой, он сидел во главе стола, единственного на террасе. Кресло рядом – для владыки – было еще больше и выше, но сейчас пустовало, и Падиш, а вовсе не юный царь, казался хозяином приема.

– Вот вы какой… – вместо приветствия проговорил хранитель. – Я много слышал о новом придворном колдуне.

Это больше походило на вызов, чем на приветствие, а отец после такого обращения схватился бы за меч. Самер скривил губы в усмешке.

– Тогда вы в выигрышном положении, достойный. В столице никто не знает, что у князя есть зять: советник не распространяется о таком родстве. – Верховный не искал ссоры и потому сразу спросил: – И что же говорят о Первом-в-Круге?

Лицо Падиша не дрогнуло. Вперив в Верховного тяжелый взгляд, он долго разглядывал мага, пока не взялся дрожащей рукой за кубок.

– Очень молод. Друг лучезарного, да продлятся его годы! Итог сговора старых колдунов, помнящих прежний царский род, но имеет и свои интересы. Говорят, вам еще предстоит побороться за Круг.

– Почти все верно, – Первый выдавил улыбку. – Кроме того, что время неспокойное, Круг не позволит, чтобы один человек решал все. Совет взял на себя часть полномочий, важные вопросы теперь решает собрание.

Кто знает, слышал ли Падиш о Совете, но если нет – пусть пишет донесения. Пока двор собирает сведения, уйдет время. Если боги смилостивятся, они до последнего не обратят внимания на истинного Верховного – господина ветра.

Похоже, Самер озадачил хранителя: тот хлопнул в ладоши, послал слугу за вином и приказал зажечь огни поярче.

– Нечасто встретишь того, кто честно призна́ет, что потерял власть, – калека облизнул губы. – Будь я молод и здоров, как все вы… да, я бы встал и поклонился бескорыстию.

– Только часть власти. Власть – это долг, достойный. Она греет, тешит слаще возлюбленной, но и требует стократ строже.

– Это долг, – согласно кивнул Падиш. Костлявые пальцы сжались на ножке кубка. – Я бы не смог так просто уйти от своего, свалить заботы на помощников.

– А мой долг – поступать, как лучше для Круга.

Еще мгновение колючий взгляд калеки пронизывал мага. Затем Падиш потерял к гостю интерес:

– Тогда вы захотите поговорить с вельможами. Не упускайте случая.

Верховный кивнул и отошел, оглядывая собрание. С начала приема прошел почти звон, и гости разбились на кучки, обсуждая каждый свое: воины – охоту, торговцы – цены, а слуги и телохранители – дела хозяев. Самер миновал три или четыре группы, нигде подолгу не задерживаясь, чтобы его не втянули в разговор. Владыку нигде не было видно. Слуги, однако, сновали туда-сюда по лестнице, что вела во тьму ночного сада: видимо, Царя Царей следует искать там.

– Отнеси-ка подальше, – чародей отдал Квамбаю чашу, которую слуга наполнил по знаку хранителя. – Считай меня, кем хочешь, но я возьму в рот только то, что пьют остальные.

– Принести вам вина, мудрый?

– Пожалуй. И послушай, о чем судачат слуги.

– А вы, господин?

– Займусь тем же, но с достойными. Иди, иди, – Самер коснулся его локтя. – Если мне что и угрожает, то не клинок.

«Едва ли у него получится», – думал Первый, провожая телохранителя взглядом. Темнолицый воин на голову возвышался над собранием и слишком бросался в глаза. «Как и ты сам», – нехотя признал Самер. Парадная ковва так же притягивала взгляды, как эбеновая кожа и рост островитянина.

Флейты и лиры завели бойкий напев, когда Верховный начал спускаться по лестнице.

В саду было темнее, лишь лампы в алых стеклянных вазах отгоняли ночной мрак прочь. Под треск тамбуринов в полутьме двигались едва одетые танцовщики, их умасленные тела поблескивали в красноватом свете. То тут, то там чародей слышал приглушенные голоса и женский смех. Найти Царя Царей оказалось несложно: придворные не толклись, как простолюдины, но вдоль цепи Черных Братьев собрались дюжины разодетых достойных. Сам Ианад сидел поодаль, в залитой светом беседке. Рядом с царем примостилась девица в одеждах не толще паутины.