внутренним опытом. Эта операция создаст условия для дальнейшей психологической переработки (тогда как при доминировании низших тенденций они могут испытывать страх и проявлять защитные реакции, глядя на изображение насильника, как будто перед ними не рисунок, а реально присутствующий человек). Иногда пациенты высказываются по поводу рисунка, могут также ударить по нему карандашом или произнести вслух какую-нибудь одну простую фразу (например, «Не нравится мне это»). Функционируя на данном уровне иерархии тенденций, пациенты могут давать простые обещания (например, «Я нарисую рисунок», «Я сделаю домашнее задание»), что повышает их самоконтроль и социальную эффективность. Однако терапевт не должен удивляться, если пациенты не выполнят обещания. Их психический уровень может оказаться недостаточным для этого.

Базисные символические тенденции могут быть не вполне сформированными у детских АЛ. Например, такие АЛ не умеют определять время по часам, им трудно держать ручку и писать, они могут произносить и понимать только очень простые фразы. Сильные негативные эмоции, например, если индивид сильно напуган, очень зол или охвачен стыдом, еще больше могут осложнить использование тенденций этого уровня. Даже ВНЛ жертв травмы порой испытывают затруднения с тем, чтобы выразить словами то, что они чувствуют, особенно, когда они находятся во власти эмоций, их внутренняя и внешняя речь становится более простой. Терапевты должны знать и всегда помнить об этих ограничениях.

ТЕНДЕНЦИИ СРЕДНЕГО УРОВНЯ

Тенденции среднего уровня предполагают использование символов, в том числе речи. Некоторые тенденции данного уровня являются дорефлективными[24] и содержат некритичные убеждения, сформированные стихийно, под влиянием момента. Рефлексия в большей степени свойственна другим тенденциям более сложных действий, для которых характерна способность сдерживания и коррекции дорефлективных убеждений и оценок.

Дорефлективные тенденции

Дорефлективные тенденции (непосредственные действия и убеждения у Жане (Janet, 1926a, 1926b, 1938) предполагают намерение осуществить определенные (моторные) действия, которые не могут быть исполнены незамедлительно, так как отсутствует пусковой стимул (или их сочетание), необходимый для начала действия (например, «Я сделаю домашнее задание завтра»). Эти действия являются символическими, потому что им соответствует вербальная репрезентация. Дорефлективное намерение придает внутреннему побуждению большую силу, что является эффективным. Жане рассматривал намерения с отложенным исполнением как разновидность убеждений (например, пациент может сказать: «Поверьте, я больше никогда не стану наносить себе порезы»). Эти дорефлективные намерения часто связаны с дорефлективными действиями, которые могут быть вербализированы. Например, Дженни (сложное ПТСР и НДР) послушно выполнила домашнее задание терапевта. Но когда терапевт спросил, что она извлекла из этого для себя, она сказала: «Ну, я не знаю, я сделала, потому что вы хотели этого».

Такова оборотная сторона дорефлективных убеждений: они были приняты без критики и не выдерживают проверки реальностью (к дорефлективным убеждениями, например, может быть отнесено следующее: «Я убежден, что все поздние воспоминания о якобы фактах детского насилия ложны, поэтому я не принимаю их как реальные воспоминания»). На этом уровне тенденций мы синтезируем и принимаем сенсорные стимулы, вербальные послания и мысли, какие они есть, «по номинальной стоимости», и действуем соответственно этому. Однако риск состоит в том, что эти убеждения и связанные с ними действия формируются под влиянием чувства, питаются предрассудками, внушениями и ограниченным восприятием себя и других. В них часто присуствует упрощенное, черно-белое мышление, что, соответственно, связано с сужением поля сознания. Это ограничивает наши возможности реализации прошлого, настоящего и ожидаемого будущего. Низкий уровень расширенной презентификации и вытекающая из этого путаница с присвоением статуса реальности переживаниям и воспоминаниям (см. главу 8) приводят к проблемам построения автобиографического нарратива, в котором «игнорируются точные временные координаты и создается материал, из которого впоследствии вырастают легенды и мифы» (Ellenberger, 1970, p. 391).

Дорефлективные убеждения находятся в центре внимания современных когнитивных теорий, ориентированных на работу с иррациональными убеждениями (см., например: Kubany et al., 2003; Ziegler & Leslie, 2003) и фиксированными когнитивными схемами, то есть дезадаптивными базовыми убеждениями относительно себя, других людей и мира в целом (Dutton et al., 1994; Galloucis et al., 2000). Так, на этом уровне чувство Я еще не развито до чувства подлинной личной идентичности. Мы скорее следуем правилам группы (например, семьи или группы сверстников) и не так уж сильно отличаем себя от других членов группы, мы очень чувствительны к их осуждению и склонны отвергать другие группы (Janet, 1929, 1936; Loevinger, 1976).

ВНЛ и АЛ многих жертв травмы «наполнены» дорефлективными убеждениями, связанными с опытом психической травмы (например, «Я грязная», «Я не заслуживаю счастья», «Рано или поздно ты от меня уйдешь»). Им трудно провести границу между (субъективными) чувствами, фантазиями и восприятием факта, трудно соблюдать иерархию степеней реальности. Чувства и фантазии для них являются такими же (иногда даже более) реальными, чем «объективная реальность». Они часто прибегают к дорефлексивным убеждениям и поведению, чтобы избежать осознания мучительных фактов. Например, жертва травмы скорее поверит, что сама виновата в насилии и отвержении, пережитом в детстве, чем осознает всю степень своей беспомощности в прошлом.

Некоторые дорефлективные верования и моторные действия жертв травмы появились в результате того, что насильник пытался внушить своей жертве идеи, в которых он злонамеренно искажал реальность (Janet, 1910/1911, 1919/1925). Ложные идеи могут сообщаться жертве явно или косвенным образом. Например, в случае детского сексуального насилия ребенку часто говорится: «Это ты соблазнил(а) меня, потому что ты плохой/ая», – поэтому АЛ жертвы соглашается с тем, что: «Я заслужил(а) побои, я совершенно никчемный/ая» (ср.: Salter, 1995). Часто насильники запугивают жертву, внушая ей «злокачественные» идеи для того, чтобы избежать раскрытия своего преступления: «Если ты расскажешь об этом, я узнаю и накажу тебя».

Для пациентов с травматическими расстройствами характерны дорефлективные убеждения, центрированные вокруг аффекта (Epstein, 1991) и связанные с соответствующими системами действий. Например, некоторые диссоциативные части убеждены в том, что мир полон угроз, они сами являются слабыми и уязвимыми, а другие люди – опасными и бесполезными, поэтому единственно правильный выбор – все время прятаться и убегать (бегство). Другие диссоциативные части считают мир враждебным, себя эксплуатируемыми, а других несправедливыми и не заслуживающими доверия, поэтому их одолевает подозрительность, и они всегда готовы к внезапной контратаке (борьба). Наиболее яркими примерами проявления ригидности Я и систем действия служат травматические воспоминания. При повторном проживании травматических событий АЛ, как правило, фиксирована на действиях защитной системы и таких дорефлективных убеждениях, как «Я беспомощен», «Он задушит меня», «Я грязная».

Рефлективные тенденции к действию

Рефлективные тенденции к действию (рефлективные убеждения и действия – Janet, 1938) представляют собой символические социальные тенденции, в которых присутствует размышление (Janet, 1926a). На этом уровне происходит дальнейшее усложнение перцептивно-моторных циклов за счет внешнего и внутреннего диалога и