Едва дослушав капитана Попеску, Ватутин снял трубку ВЧ. О таких новостях требовалось немедленно доложить Верховному, ведь если немцы спохватятся и начнут разоружать румын, операция по ликвидации котла без большой крови не обойдется. Кроме того, Сталин не любил сюрпризы, даже приятные. Встречный звонок Верховного запоздал буквально на минуту. Сталин уже шел к аппарату ВЧ, когда тот разразился пронзительной трелью.

Сняв трубку, Сталин произнес:

– Алло, Иванов у аппарата.

– Добрый вечер, товарищ Иванов, – отозвался Ватутин, – докладывает командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Ватутин.

– Слушаю вас, товарищ Ватутин, – произнес Сталин.

– Товарищ Иванов, несколько часов назад линию фронта пересек румынский офицер, назвавшийся специальным представителем командующего 6-м румынским корпусом, который доставил предложение румынского генерала развернуть корпус и вместе с нашими частями ударить немцам в спину. Взамен он просит не разоружать его корпус, а отнестись к ним как к новым союзникам по антигитлеровской коалиции. Соответствующий приказ из Бухареста уже поступил.

– Мы уже знаем об этом, товарищ Ватутин, – ответил Сталин, – соглашение еще не заключено, но хотелось бы, чтобы этот румынский генерал так же старательно выполнял приказы своего командования. Очень хорошо то, что вы немедленно позвонили мне. Предлагаю этого румынского генерала принять и сделать все необходимое для того, чтобы Харьковский котел был ликвидирован как можно скорее и с как можно меньшими потерями с нашей стороны. Выполняйте, товарищ Ватутин, товарища Василевского я предупрежу.

– Товарищ Иванов, – спросил Ватутин, – разрешите использовать для ликвидации котла те две саперно-штурмовые бригады РВГК, которые находятся в полосе моего фронта. Это поможет снизить потери стрелковых частей в ходе возможных уличных боев в городе.

– Разрешаю, товарищ Ватутин, – ответил Сталин, – и как можно чаще, и подробнее осведомляйте меня о ходе подготовки и проведения операции. До свидания, – в трубке послышались короткие гудки.

Операция, получившая несколько саркастическое наименование «Дырка от бублика», была подготовлена за рекордно короткое время – двое суток. Помимо двух саперно-штурмовых бригад резерва РВГК и частей 6-й армии, противостоящей румынскому корпусу, было задействовано несколько стрелковых бригад из резерва командования фронтом. С другой стороны, генерал-полковник Паулюс встревожился выходом Румынии из войны и общей неблагонадежностью вчерашнего союзника. К тому же функабвер и ГФП тоже не зря ели свой паек, и информация о нездоровых шевелениях в румынских частях дошла до Паулюса вечером пятого числа. Разоружение румынской группировки было назначено Паулюсом на шестое августа. Пленных румын планировалось загнать в лагеря и заминировать все подходы к ним. Пусть сидят в окружении мин и не рыпаются. Но этому не суждено было сбыться. Ровно в полночь советские солдаты молча двинулись на позиции румынских войск, расположенных вдоль берега речки Мож, по совместно наведенным советскими и румынскими саперами временным мосткам.

Далее все произошло так, как и планировалось. Ровно на рассвете советская артиллерия со всей яростью навалилась на немецкие позиции, в то время как румынская и советская пехота уже сражалась в центре Харькова. В десять часов утра штаб 6-й немецкой армии, первоначально блокированный только румынскими солдатами, после короткого, но ожесточенного боя был взят саперами-штурмовиками, и генерал-полковник Паулюс со всем своим штабом попал в советский плен.

Еще в полном окружении продолжали драться шверпункты в Чугуеве, Змиеве, Мерефе и Липцах, еще в самом городе продолжались уличные бои и спорадические перестрелки с бродящими по улицам «бездомными» немцами, но единая система обороны уже рассыпалась, словно карточный домик. Обложенные со всех сторон очаги вражеской обороны были обречены на уничтожение. На аэродроме под Старобельском под Ту-2 Особого бомбардировочного полка РВГК уже подвешивались первые серийные корректируемые ОДАБ-1500 местного производства, которые требовалось испытать на настоящих целях. Если враг не сдается – его уничтожают.

9 августа 1942 года. 17:55. Москва. Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Под высоким потолком кремлевского кабинета незримо парила постоянно прописавшаяся в нем Ника – богиня Победы, и струи воздуха, срывающиеся с ее крыльев, становились ветрами истории, сметающими с лица планеты одни политические конструкции и воздвигающие вместо них другие. Сейчас здесь завершался коренной перелом – и в ходе самой войны, и в ходе истории. Теперь Красной армии предстоит неудержимо наступать на запад до самой Атлантики, а вермахту и немногим оставшимся у него союзникам – откатываться перед ее натиском, лишь изредка пытаясь огрызнуться или зацепиться за естественные рубежи обороны.

Три недели с лишним назад был выведен из сражения мехкорпус ОСНАЗ генерал-лейтенанта Катукова, и теперь он, пополненный людьми из специальных учебных частей, и новенькой, прямо с заводов, техникой, уже был погружен в эшелоны, направлявшиеся к Киевскому плацдарму. Ну, а 5-я танковая армия Лизюкова, едва успевшая залечить раны и получить из рембатов восстановленную технику, из-под Курска перебрасывается к Чернигову. Направлена и техника на пополнение понесшего потери корпуса Бережного. В основном это танки, зенитные установки и противотанковые самоходки.

Кроме них, на запад на расстояние пятьсот-семьсот километров перебрасываются войска, резервы и тыловое имущество нескольких фронтов. Ранеными зверями кричат на полустанках ленд-лизовские американские паровозы, требующие угля и воды, лязгают на стыках рельс платформы с танками и артиллерией, и теплушки, забитые солдатами. Идут на запад эшелоны с боеприпасами, топливом, продовольствием. В обратном направлении в глубокий тыл спешат санитарные эвакопоезда и эшелоны, полные пленными – немецкими, венгерскими и итальянскими.

Грузились в эшелоны и румынские солдаты из 6-го армейского корпуса. Правда, оружие у них все же отобрали, но отобрали не насовсем, а только складировали в специальные вагоны, взятые под охрану советскими солдатами. Да и ехали румыны из-под Харькова не на восток, в плен, а на запад, в родную Румынию, на образовавшийся недавно фронт с Венгрией, у которой король Михай решил отобрать назад Трансильванию, раз уж придется вернуть СССР Транснистрию и Бессарабию. Венграм, кстати, тоже стало кисло, и регент Миклош Хорти начинал уже подумывать – а почему бы не последовать примеру Румынии и Болгарии?

Все это походило на новое Великое переселение народов. Железные дороги, которые из-за стремительного и внезапного прорыва корпуса Бережного немцы так и не успели разрушить или серьезно повредить, стонали от невиданной нагрузки. Вот еще один советский фронт – Южный, из-под Харькова, где окончательно завершилась ликвидация группировки генерала Паулюса, начал перемещаться в нарезанную ему зону ответственности от Кременчуга на востоке и до Балты на западе. И снова эшелоны, эшелоны, эшелоны. Наступать – оно, конечно, хорошо, но ты попробуй потом догони стремительно уходящий на запад фронт.

График перевозок, сшитый на живую нитку; узловые станции, битком забитые эшелонами, которые матерящиеся военпреды и начальники станций едва успевали растащить; эшелоны, забившие подъездные пути и тупики, тогда как с востока подходили новые, с техникой и людьми. А сверху над всем этим хаосом сияло безоблачное синее небо, видимость была миллион на миллион, и авиакорпуса ОСНАЗ – Савицкого в Кировограде и Руденко в Киеве – бдительно охраняли это небо от самолетов люфтваффе.