– Эффект внезапности – это просто замечательно, – кивнул Сталин, – но что мы будем делать, если даже захват Хельсинки не выведет Финляндию из войны?

– Выведет, товарищ Сталин, обязательно выведет, – произнес Василевский, – логистика Финляндии устроена так, что все дороги там ведут через столицу, обходных путей просто нет. Если мы выполним задуманное, то Финляндия просто рассыплется на части, полностью потеряв возможность сопротивляться нашим войскам.

– Хорошо, товарищ Василевский, – Сталин взглянул на лежащую перед ним карту, – действуйте. Чем быстрее мы выведем из войны Финляндию, тем быстрее сумеем сосредоточить все силы против главного врага. Но теперь давайте перейдем к сухопутному театру военных действий. Я, конечно, понимаю ваше желание поскорее освободить Украину, но как быть с тем, что, несмотря на все наши успехи, немецкие войска до сих пор стоят под Вязьмой – то есть в ста пятидесяти километрах от Москвы?

– Взять группу армий «Центр» в лоб сейчас практически невозможно, – ответил Василевский, – командующим там назначен немецкий гений обороны генерал Хайнрици по прозвищу «Ядовитый Гном», под командованием которого преимущественно немецкие войска и почти нет европейского сброда. Попытка окружения группы армий «Центр» могла бы быть успешной только в случае встречных ударов на Могилев со стороны Пскова и Гомеля. Но эту операцию лучше отложить до зимней кампании. Все, что можно сделать сейчас – это, опираясь на партизанские районы, провести несколько локальных подготовительно-отвлекающих наступательных операций.

В то же время командующим той сборной солянкой из французов, бельгийцев, норвежцев, французов, голландцев и датчан, которая получила название группа армий «Северная Украина», является эсэсовский генерал, садист, палач, но абсолютно бездарный как командир, генерал Достлер. Решающий успех в таком случае не просто вероятен – он неизбежен. Основой плана «Вега» являются удары по сходящимся направлениям. От Киева на Ровно будет наступать мехкорпус ОСНАЗ Катукова и бывший Центральный, а ныне Первый Украинский фронт Жукова. От Кировограда на Умань и далее, на Винницу, будет продвигаться мехкорпус Бережного и Третий Украинский фронт Ватутина. А от Бельцов на Север ударит 3-я танковая армия Ротмистрова.

Сталин вновь стал разглядывать разложенную перед ним карту, а потом произнес:

– Есть мнение, товарищ Василевский, что в ваш план вкралась маленькая ошибочка. Против того сброда, который, как вы сказали, Гитлер собрал сейчас на Правобережной Украине, избыточно использовать два мехкорпуса ОСНАЗ и танковую армию. Товарищу Бережному надо дать иную, более достойную его задачу. Например, его корпус мог бы возглавить наступление наших, румынских и болгарских войск на Будапешт, или все-таки попробовать срезать Смоленский выступ немцев. Или, как мы когда-то дезинформировали Гитлера, нанести удар от Риги в направлении Вильнюс – Каунас. Подумайте над этим, товарищ Василевский, а сейчас вы можете быть свободным. А ты, Лаврентий, пока останься. К тебе у меня отдельный разговор.

10 августа 1942 года, утро. Временный лагерь для интернированных лиц рядом с аэродромом Борисполь (Киев). Майор Второго Блумфонтейнского полка Южно-Африканского Союза Пит Гроббелаар

Вот уже неделю мы – то есть все, что осталось от Второго Блумфонтейнского полка, – как говорят русские, «загораем» в окрестностях крупного аэродрома к востоку от Киева. Слово «загорать» здесь означает не то, что у всех цивилизованных людей – стремление некоторых сумасшедших представителей белой расы сделаться похожими на кафров. Совсем нет. Тут это лишь означает вынужденное безделье, которое неизвестно когда кончится. Мы тут пока не союзники и уж точно не враги. Оружие у нас отобрали, перемещение за пределами лагеря строго ограничено, но в его пределах мы обладаем полной свободой, чем и пользуемся.

Интересно наблюдать, как русские «мясники» эскадрильями поднимаются в воздух и, собравшись в боевой порядок, под прикрытием истребителей направляются на запад бомбить и штурмовать тех, кто еще продолжает воевать за этого дурака Гитлера. Видели мы издалека и пресловутых «ночных ведьм». Издалека – потому что наше общение с русскими резко ограничено. А жаль, ведь это красивые и стопроцентно белые женщины, которые каждую ночь рискуют жизнью, отправляясь в бой на своих допотопных самолетах из реек и парусины. Одна шальная пуля, попавшая в наливной бак для адской смеси, превращает их жалкий аэроплан в сплошной ком огня. Я восхищаюсь мужеством этих храбрых женщин и хотел бы, чтобы мы, буры, смогли хотя бы немного быть такими же.

И хоть у нас были славные предки, но на этой войне подвигов у нас пока немного, если не считать таковым переход на сторону русских с несколькими сотнями гражданских. Если бы не они, то нас, скорее всего, засунули бы в лагерь военнопленных или выдали королю Георгу, которого здесь считают законным монархом и представителям Британии. Но наш статус серьезно изменился после спасения штатских от эсэсовцев и галицаев, которых здесь считают нечистыми животными, чем-то вроде помеси шакала и свиньи. Русские и так уже понесли на этой войне огромные потери в людях и поэтому считают необходимым спасать каждого своего человека, особенно женщину и ребенка.

Но я сделал это не для того, чтобы выслужиться, а потому что считаю неверным и неправедным, когда одни белые люди истребляют других белых людей в то время, когда по всему миру множатся народы, враждебные европейской цивилизации. Это я и сказал побывавшему у меня русскому корреспонденту, которого звали Константин Симонофф, или что-то вроде того.

Похоже, что местное русское начальство само не знает, что с нами делать, а близ аэродрома нас разместили потому, что ждали какую-то важную шишку из Москвы. И, кажется, сегодня этот день настал.

Большой двухмоторный самолет привез несколько человек, среди которых выделялась подтянутая худощавая женщина неопределенного возраста в женском варианте генеральской полевой формы. Судя по тому, как все вокруг нее стали суетится, это была та самая Очень Важная Персона, которая и должна решить нашу судьбу. Неужели это доверенное лицо самого господина Сталина?

И точно – через полчаса, когда вся кутерьма, связанная с прибытием важных гостей, немного улеглась, к нашему лагерю подъехала машина, в которой было пять человек. Четверо – водитель и охранники – остались у машины, а женщина направилась к нам. Похоже, что она нас совершенно не боялась. Мы в «Стормйаарс» – крутые парни, но было видно, что она опасна, как черная мамба. Да и оставшиеся у машины «охранники» не походили на невинных овечек. Потянуло от них чем-то таким, смертельно опасным и в то же время подозрительно знакомым. Пока я соображал, мне напомнили…

– Помнишь Букингемский дворец, Пит? – спросил меня мой брат Геерт, кивая в сторону охранника и водителя. – Я присутствовал при допросе очевидцев того дела, и мне кажется, что там были именно эти парни…

Да, тогда мы потеряли капитана Хендрика ван дер Поста и кучу отличных ребят, которых русские прикончили, словно они были антилопами, перед тем как утащить у нас из-под носа короля Георга с семейством. Действительно, не в добрый час мое руководство тогда согласилось сотрудничать с капитаном Рамзи.