Рождество в этом году праздновалось в Анжере, и она ждала прибытия Генриха. Он послал ей краткое письмо в ответ на известие о рождении Иоанны, составленное вежливыми сухими фразами, и приложил подарок – резное кольцо с аметистом. Алиенору задела такая сдержанность, но она списала ее на провал Валлийского похода и продолжающуюся борьбу с архиепископом. Увидев Иоанну, Генрих придет в восхищение, в этом Алиенора не сомневалась.

Марчиза приготовила шафранную краску, чтобы освежить цвет волос королевы и усилить их золотистый блеск; рядом с ванной стояло еще множество баночек и горшочков с различными средствами для умащения лица, ног и рук.

Алиенора скинула сорочку и ступила в ванну. Под грузом прошедших лет ее груди утратили былую упругость и форму. Живот обвис после многочисленных беременностей, его испещрили серебристые прожилки – следы того, как растягивалась ее кожа под давлением растущего плода. Ручное зеркальце теперь отражало морщины, а не гладкую свежую молодость. Ей сорок два года, а Генриху весной исполнится тридцать три. Были периоды в их жизни, когда разница в девять лет почти не ощущалась, но теперь Алиеноре она представлялась зияющей пропастью. Генрих – король. Он может взять к себе в постель столько пышных молоденьких девушек, сколько пожелает. Единственное, что супруг мог получить лишь от нее, – это наследники и Аквитания. Законнорожденные сыновья возьмут себе в жены девиц из других знатных родов и скрепят альянсы. Девочкам суждена жизнь вроде той, что прожила она сама. Об этом Алиенора старалась не думать, чтобы не расплакаться.

Когда она искупалась и служанки натерли ее кремами и духами, когда ее ногти отполировали до мягкого сияния, а волосы превратились в поток теплого блестящего золота без единой седой нитки, Марчиза помогла ей надеть платье из золотистой парчи со шнуровкой по бокам, которая ужимает талию и приподнимает грудь. Потом настала очередь перстней, сережек, цепочек – Алиенора столько их нацепила на себя, что засверкала, как шкатулка с сокровищами. Вдруг ей припомнилась старая императрица, вся увешанная блестящими украшениями… и она, поморщившись, сняла все до последнего колечка. Сколько ни вешай на себя драгоценностей, они не заменят молодости и красоты, скорее сделают похожей на разряженную старуху. Нетерпеливо хмурясь, Алиенора скинула богатый наряд и велела принести ей простое темно-красное платье с золотой вышивкой на рукавах. Из драгоценностей она выбрала один перстень с кроваво-красным рубином и надела его на средний палец левой руки. Завершил туалет вимпл из мягкого светлого шелка с оборками, и Алиенора с облегчением вздохнула. Так она чувствовала себя гораздо естественней.

В ее покои прибежал Ричард с лютней в руках, к грифу которой было подвязано несколько алых лент. К занятиям музыкой он приступил годом ранее и уже стал хорошим исполнителем. У него был приятный голос, чистый и звонкий, страсть к красивым мелодиям и талант к сочинительству. Он склонил голову набок.

– Мама, ты прекрасна, – сказал он и отвесил ей цветистый поклон.

Алиенора засмеялась:

– Ты далеко пойдешь, молодой человек! Эти слова рада слышать любая женщина.

– Я сочинил для тебя песню. Хочешь послушать?

– Конечно хочу!

Алиенора велела своим придворным дамам собраться вокруг мальчика. Ричард сел на стул перед ними и проверил, как настроена лютня. С инструментом он обращался уверенно. Когда же склонился над струнами и стал перебирать их, медные волосы упали ему на лоб сияющей волной. Песня, восхваляющая Деву Марию, была довольно незамысловатой, в минорной тональности, но ее сдержанная простота и четкое исполнение были удивительны для ребенка восьми лет. Глаза Алиеноры наполнились слезами любви и гордости.

– Ты сочинил замечательную песню, душа моя, – похвалила она. – Истинный наследник Аквитании.

Она подарила ему маленькое кольцо, как подарила бы настоящему трубадуру, и Ричард зарделся от удовольствия.

– На рождественском пиру ты должен сыграть для своего отца.

Улыбка Ричарда потускнела.

– Когда он приезжает, мама?

– Уже недолго ждать. Через несколько дней.

Ричард убежал играть в войнушку, обуреваемый желанием выплеснуть энергию после прилежных занятий музыкой. Алиенора взялась за подготовку зимних пиршеств и раздала указания егерям высмотреть хорошую добычу для охоты во время празднеств.

Заплакала в колыбели Иоанна, и кормилица взяла ее на руки, приложила к груди. Потом вернулся Ричард в поисках своего учебного меча, который был сделан из китового уса и являлся предметом его гордости. Следом за ним в покои королевы вошел гонец из Англии со свитком, скрепленным печатью Генриха.

Послание было коротким и деловым. Генрих выражал надежду, что Алиенора и дети пребывают в добром здравии. Муж просил ее оставаться в Анжере, чтобы возглавить рождественский пир и устроить развлечения для его вассалов. Сам же он, к его глубокому сожалению, приехать не может, так как неудачная летняя кампания вызвала много проблем, которые ему приходится решать. Он должен уладить вопрос с рыцарской службой короне и потому проведет Рождество в Оксфорде. К Алиеноре он приедет на Пасху и привезет с собой Гарри, а до тех пор прощается.

Эти строчки вызывали у Алиеноры неприязнь, презрение и более сложные чувства. Она злилась из-за того, что муж не приезжает, и тревожилась: неужели она и их новорожденная дочь так мало для него значат, что он не готов сделать над собой это усилие? Однако без него празднества пройдут более мирно, и ей не придется терпеть его раздражение, граничащее с враждебностью.

– Твой отец не приедет на Рождество, – сказала она Ричарду. – У него слишком много дел в Англии.

Ричард отыскал свой меч под брошенными на сундук коттами и теперь размахивал им, отбиваясь от воображаемых врагов.

– Здесь у него тоже дела, мама.

– Да, но не такие важные, как в Англии. Не огорчайся. Мы и без него отлично повеселимся, к тому же Пасха совсем скоро.

Ричард сверкнул глазами:

– Но для тебя это бесчестье, мама.

Его замечание попало прямо в цель.

– Прежде всего король должен заниматься государством. И на Пасху он будет здесь, обещаю.

– А если ему опять что-нибудь помешает? – Его меч пару раз со свистом разрезал воздух.

Алиенора поняла, что, несмотря на всю свою привязанность к ней, Ричард очень ревниво добивается отцовского внимания. Ее златоглавый сын наверняка отметил, что Гарри, в отличие от него, проводит Рождество с отцом и единолично исполняет роль наследного принца.

– Не помешает, – твердо сказала она. – К тому же весной гораздо удобнее совершать путешествия. Мы и не заметим, как закончится зима. Я знаю, ты разочарован, но ничего не поделать.

– Я не разочарован. – Лицо Ричарда превратилось в маску: мышцы окаменели, а на щеках загорелись сердитые пятна. – Я ненавижу его. Я ненавижу, как он обращается с нами. Мне все равно, приедет он на Пасху или нет. Я вовсе не хочу его видеть, раз он не хочет видеть нас.