25 декабря. Первый день рождества во всех отношениях был отпразднован как полагается. Что касается обеда для команды, единственное блюдо, достойное упоминания, — ссек говядины, пролежавший восемь лет в запасах с «Фьюри». Поданная вместе с телятиной и овощами говядина была так же хороша на вкус, как в тот день, когда была сварена.

Люди ослабели, но с цингой нам удалось справиться. Только у одного человека — Диксона обнаружились осложнения, и мы опасались, что он долго не протянет.

1832 год. 31 января. Состояние нашего здоровья теперь сильно ухудшилось. Все мы очень ослабели, и многие чувствовали недомогание без явных признаков болезни. У меня открылась и начала кровоточить старая рана в боку, что, как я хорошо знал, было одним из признаков цинги. Нет нужды говорить, что это сильно всех встревожило, а у того, на ком лежала полная ответственность, вызвало не меньшее волнение. Но понять те чувства, которые обуревали нас, может только человек, сам все это испытавший.

1–4 февраля. Месяц начался жестоким штормом, который продолжался два дня и утих на третий. Мы сделали прорубь и определили, что толщина льда превышает пять футов. Из-за безнадежного состояния судна мы чувствовали себя как пленники. Но, видимо, судну было суждено стать в полном смысле нашей тюрьмой, ибо штормы и морозы редко позволяли выйти дальше палубы. Не удивительно, что мы томились от скуки.

19 и 20 февраля. Воскресенье было ветреным и морозным, а понедельник выдался еще хуже. Утром на судно забежала росомаха и начала пожирать приготовленное для собак мясо. Убивать этого жалкого изголодавшегося зверя значило проявить явное негостеприимство, но он был первым представителем своего вида, которого нам удалось заполучить. Да и можно ли сравнивать жизнь и счастье зверя с той радостью, которую доставило нам его набитое соломой чучело под стеклянным колпаком?

Февраль был суровым. Если температура и не падала так низко, как в прошлые годы, то холода были устойчивее. А из-за частых штормов мороз ощущался еще сильнее.

Вокруг судна лед достиг такой толщины, что все надежды на его освобождение, даже если бы мы остались на борту, пропали. А остаться мы не могли из-за нехватки провизии и состояния здоровья. Ослеп матрос Бак, у которого неожиданно начался рецидив эпилепсии, причем в очень тяжелой форме.

Плотник почти закончил полозья для лодок и собирался изготовить еще несколько саней для перевозки провианта. Вот и весь краткий отчет за этот месяц. Пусть попытаются другие лучше передать то, что мы пережили и чего им никогда не суждено испытать.

Март, подобно февралю, мы воспринимали как очень холодный месяц из-за частых ветров. Не подлежит также сомнению, что, сравнительно ослабев и хуже питаясь, мы болезненнее реагировали на мороз.

Это задержало изготовление саней, но у нас хватало работы и на самом судне; надо было уложить и перенести в одно место различные вещи, необходимые в походе. Это была довольно трудоемкая работа, ибо, кроме провизии, оружия, огнеприпасов и орудий, нам нужно было забрать с собой топливо, хотя бы только для того, чтобы растопить снег и получить воду для питья, а также инструменты и предметы личного обихода.

В составе команды был теперь один слепой, а помощник капитана Тейлор сильно хромал. Кроме того, еще у трех человек здоровье сильно пошатнулось. Да и никто из нас не находился в таком хорошем состоянии, как в прошлом году. Ясно, что с моей стороны самым правильным решением при создавшемся положении было увеличить паек до полной нормы, что я и сделал.

1–7 апреля. Ветер достиг такой силы, что люди после богослужения оказались как бы замурованными в корабле.

В понедельник ветер стал более умеренным, и люди рубили лед вокруг «Крузенштерна», готовясь поднять его на борт. В воскресенье ртуть внезапно поднялась до плюс 7°, тогда как уже 136 дней она не переходила за 0° F. Я не думаю, что когда-либо отмечался такой продолжительный период низких температур, и, несомненно, это обстоятельство утвердило нас в решимости оставить судно на произвол судьбы, а самим попытаться спастись, сделав для этого все, что возможно.

15–21 апреля. 15 числа и еще два дня погода была теплой, и наша работа продолжалась. Но 18 апреля, едва выйдя за дверь, мы были вынуждены вернуться из-за сильного мороза. Все же назавтра мы протащили лодки на небольшое расстояние и убедились, что полозья вполне отвечают всем нашим требованиям. Все было готово к тому, чтобы на следующий день начать пеший поход на север, но этому помешал сильный снегопад при температуре, не поднявшейся выше —28° F даже в полдень. Это вынудило нас оставаться на месте до конца недели.

22 апреля. Мы ничего не сумели бы сделать в этот день, даже если бы это были будни, а не воскресенье, так как температура утром упала до —30° F. Здесь следует разъяснить, что нашей ближайшей задачей было пройти некоторое расстояние с запасами провизии и лодками и оставить их в подходящем месте, чтобы легче было двигаться потом. Решение покинуть судно было уже принято давно. Наша цель теперь заключалась в том, чтобы добраться до берега Фьюри и заполучить там не только провизию, но и лодки. Если бы найти лодки нам не удалось, мы должны были бы привести в порядок наши собственные и плыть на них дальше.

23 апреля. Хотя температура оставалась по-прежнему низкой, было тихо и ясно. Поэтому мы выступили в поход в девять часов и, дойдя до ближайшей лодки, которую оттащили от судна примерно уже на четыре мили, перевезли ее к другой лодке и к продовольственному складу, находившемуся еще на две мили дальше. Затем, разделив грузы поровну, мы с большим трудом, преодолевая препятствия, продвигались вперед по торосистому льду. В конечном счете пришлось перетаскивать по одной лодке за раз, а затем возвращаться за другой. В результате за пять часов мы продвинулись не более чем на милю. Но тут начался такой сильный буран, что пришлось остановиться и строить снежные хижины. Эти хижины накрыли брезентом, а, поскольку у нас были постели из оленьих шкур и походная кухня, вся партия, состоявшая из 14 человек, удобно расположилась на отдых, хотя температура ночью была —15° F.

28 апреля. Опять подул штормовой ветер, и мы не могли идти дальше. В воскресенье ветер усилился, и нам пришлось