Невероятная нищета.

Долгие годы всеобщего презрения к семье картежника.

Изгои в городе изгоев.

Невозможно было представить, какой неимоверно сильный характер нужно было иметь, чтобы преодолеть все это. Ник чувствовал себя недостойным ее, но не хотел, чтобы она это знала. Повидав окружение, в котором она выросла, он понял, что она станет отчаянно сопротивляться любым проявлениям милосердия и благотворительности с его стороны.

В душе Лаки тоже бушевали противоречивые чувства. Она была рада оказаться снова рядом с Ником, но всякий раз, когда она смотрела в его глаза, она видела в них столько негодования и ярости, что ее сердце замирало в страхе перед будущим. Что ж, по крайней мере во всем этом была одна несомненно положительная особенность — теперь Джонни получил шанс вернуть свой талисман. И для Лаки не имело значения, что он ему уже не нужен. Главное — принцип.

— Дорогая… снимешь колоду? — нерешительно спросил Мэнни.

Дрожащими пальцами она сняла несколько карт и положила их на стол рубашкой кверху. Мэнни ловко подхватил их и снова вложил в колоду. Потом он замер, готовый метать банк, как только его об этом попросят.

Ник мрачнел с каждой минутой. Он понимал, что в любом случае окажется в проигрыше. Если он выиграет, Лаки вернется к нему не по собственной воле, а по принуждению. Если же проиграет, она заберет свои часы и никогда уже не вернется к нему. Теперь единственным выходом из создавшегося положения ему казалась собственная внезапная смерть.

Лишь однажды Лаки взглянула на Ника. В его глазах было столько боли, что у нее защемило сердце. Отвернувшись, она прошептала:

— Сдавай карты, Мэнни. По две каждому из нас. Пора кончать со всем этим…

Проникнувшись важностью момента, Мэнни почувствовал, как, несмотря на холодную зимнюю погоду за окном, на лбу и над верхней губой у него выступил обильный пот.

Оба игрока получили по одной карте, которые легли на стол рубашкой вверх. Шлеп! Шлеп! Лаки прикрыла глаза, пытаясь по звуку определить достоинство выпавших карт, хотя это было совершенно невозможно.

Вторая карта для каждого игрока легла рубашкой вниз, лицом вверх. Шлеп! Шлеп! Лаки открыла глаза и взглянула на свою карту. Ее сердце забилось от страха и радости одновременно. Перед ней лежала бубновая королева, а перед Ником — король червей. Обе карты были равны по своему достоинству.

Она долго не решалась открыть свою вторую карту, лежавшую лицом вниз. Потом слегка приподняла ее за край и тут же быстрым движением перевернула лицом вверх — трефовый король! Из двадцати одного возможного очка она выиграла двадцать! Теперь Ник мог выиграть лишь в том случае, если его сумма окажется равной двадцати одному очку.

Сердце Ника забилось с такой силой, что он удивлялся, как еще не упал замертво. Прищурившись, он осторожно приподнял край своей второй карты, чтобы увидеть, какой подарок преподнесла ему судьба.

С его губ сорвался тихий болезненный стон, и он снова опустил край карты, так и не открыв ее полностью.

— Нет… черт побери, только не это… — пробормотал он и опустил голову в знак поражения.

Глаза Лаки наполнились слезами. Ей еще никогда не приходилось видеть человека в таком глубоком отчаянии. Впервые она всерьез пожалела о затеянной ею игре с целью вернуть отцовский талисман. Видеть любимого в таком отчаянии для нее было невыносимо.

— Ник…

Ой поднял голову. В его глазах блестели слезы, но на губах появилась слабая улыбка. Взяв со стола злосчастные часы, он положил их в протянутую руку Лаки.

— Похоже, сегодня удача улыбнулась тебе, крошка. Что ж, счастливого Рождества, — едва слышно прошептал он.

— Значит, я выиграла? — тихо спросила Лаки, и в ее голосе не было радости.

Часы в ее руке оказались легче, чем она ожидала. Неужели такая маленькая вещица могла вызвать целую бурю болезненных ощущений и переживаний? Выигрыш теперь уже не казался ей столь желанным, как всего несколько мгновений назад.

— Ты выиграла: с таким именем, как у тебя, нельзя не выиграть.

Его голос звучал тихо, и в нем сквозили боль и отчаяние. Он не мог дождаться, когда она уйдет из кабинета, Потому что чувствовал, что теряет над собой контроль. Он наклонился вперед, опираясь ладонями о край стола и тем самым закрывая свои карты.

Этот жест мог показаться случайным кому угодно, только не Мэнни. Он сразу понял: тут что-то неладно. Заметив страх в глазах Ника, он поспешил ему на помощь.

— Твое манто, дорогая, — пробормотал он, поднимая с пола соболиную шубу и распахивая ее перед Лаки. Но она не стала надевать меха, потому что слишком спешила уйти из кабинета. Лаки дажя не подумала, какое впечатление произведет ее платье на игроков внизу. Перекинув шубу через руку, она помедлила, прежде чем направиться к двери.

— Пожалуй, тебе стоит надеть манто, детка, — слабо улыбнулся Ник. — Иначе ты в своем… шикарном платье вызовешь настоящий ажиотаж в игровом зале.

Скорее чувствуя его улыбку, чем видя ее она ощутила, как у нее болезненно сжалось сердце. Она выиграла отцовский талисман и навсегда потеряла любимого мужчину. От этой мысли ей с каждой минутой становилось все тоскливее.

«Ах, Ник, — пронеслось у нее в голове, — если бы вышла ничья, тогда право окончательного выбора принадлежало бы тебе… И тогда мне не пришлось бы причинять тебе боль и возвращаться в одиночестве в свою квартиру в доме Флаффи».

Мэнни вновь распахнул перед ней великолепное манто, и Лаки нехотя набросила его на плечи, уже не испытывая прежнего удовольствия от нежного прикосновения роскошного меха и гладкой атласной подкладки. Сейчас она готова была отдать все на свете, чтобы очутиться в объятиях Ника.

Уже у двери она обернулась и махнула рукой на прощание. Снова закутанная с ног до головы в дорогой мех, она смотрела на Ника, и по ее щекам градом катились слезы.

— Ну как, ты доволен? — тихо спросила она, имея в виду то, что она закрыла шубой свою наготу, и прикусила губу, чтобы он не видел, как она дрожала.

— Как я могу быть доволен всей этой чертовщиной?! — вспылил Ник.

Лаки выпрямилась и с негодованием вскинула вверх подбородок.

Ник направился к ней через весь кабинет, но на каждый его шаг вперед Лаки отвечала двумя шагами назад. Испытывая страшную боль и желая избежать разлуки с любимой, он вынужден был признать, что это оказалось выше его сил.

— Нет, — пробормотала она, — никогда… хватит с меня…

— Прощай, дорогая, — шепнул ей Мэнни, и через секунду в кабинете остались лишь он и его хозяин.

— Великий Боже! — вырвалось у Ника. Засунув руки в карманы, он подошел к окну, выходившему на улицу. Увидев, как она села в поджидавшее ее такси, он вдруг как-то весь сник и вздохнул.

— Ник! Что ты наделал?!

Ник обернулся. Мэнни раскрыл его обман. Стоя у стола, он смотрел на его вторую карту, которая так и осталась лежать лицом вниз. Это был туз пик! Значит, он все-таки выиграл?!