– Всегда ведь учитель виноват, что не удержал разбушевавшихся детей, да? – рявкает Митчум.

– Я не это имела в виду, – вздыхаю я. – Просто мне интересно, видел ли кто-нибудь, что произошло, как началась эта ссора.

– Вы имеете в виду «драка»?

– Из-за чего вообще начался конфликт, вот что мне интересно.

– Я надеялся, это вы мне поможете объяснить, – сдает позиции директор, переводя взгляд на потолок. – Они общаются в разных компаниях и не слишком ладят, но Элли, несмотря на все ее проблемы, никогда не казалась способной на такое.

– Слава богу.

– Потому что она слишком редко бывает в школе, – отрезает Митчум, – для того, чтобы мы вообще понимали, на что она может быть способна.

Еще один резкий взмах рукой.

– Ну, хорошо, что у нее всего лишь синяк. Элли… То есть, Элизабет сейчас на четвертом месяце беременности.

– Я знал, – говорит он с таким напряжением, что его глаза сужаются. – А теперь еще и Кортни, возможно, беременна.

Мы ошеломленно смотрим друг на друга.

– Черт, – бормочет он и сдвигает брови к переносице. – Мне не нужно было этого говорить. Это неподтвержденный слух… Раньше я часто видел Элизабет с Джастином Пенсом. Недавно же я видел с ним Кортни. Знаете что-нибудь об этом?

Я в отвращении морщу нос, и Митчум все понимает. Он закатывает глаза и присвистывает.

– Черт бы меня побрал. Кажется, мы нашли ответ.

– Бывший Элизабет – насколько хорошо вы его знаете?

– Он в выпускном классе, – начинает рассказывать Митчум, не сводя с меня тяжелого взгляда. – Мы звонили вам несколько раз, чтобы пожаловаться на непристойное поведение Джастина и Элизабет на территории школы. Это вдобавок к совместным прогулам.

Не зная, что на это ответить, я трясу головой, пытаясь сбросить оцепенение.

– Я могу забрать ее домой?

– Можете узнать у полицейского, – уходит от прямого ответа директор, сплетая свои тонкие пальцы. – Но Элизабет мы исключаем. И на вашем месте я нанял бы адвоката. Семья Кортни, вероятно, выдвинет обвинения.

– И она из богатой семьи, – добавляю я. Митчум сердито сужает глаза.

– Причем тут это?

– Ее отец – адвокат. Я его знаю, – поясняю я. А затем тупо спрашиваю: – А что насчет ее учебы?

– А это важно? Она в любом случае не получила бы аттестат, – говорит он, встает на ноги и снова тянется к лысине. А потом едва слышно бормочет: – Очередной отброс общества, прямо как ее папаша.

Его слова мгновенно привлекают мое внимание, но мне приходится прикусить язык – вопросов об этом я задавать не могу. Что такого директор знает о мертвом отце Элли?

Митчум выходит, а я остаюсь сидеть за столом, сложив голову на руки. Мне нужно немного времени, чтобы все это обдумать.

Элли

Полицейский по имени Жуан, крепко сбитый и ужасно раздражающий меня парень, наконец-то заканчивает со своими бесконечными вопросами. Наверное, он бесил бы меня меньше, если бы не его привычка издавать после каждого моего ответа утвердительное ворчание.

Директор Митчум входит в коридор, но Шарлотты с ним нет. Я немедленно начинаю паниковать. Что, если она так сильно разочаровалась, что решила оставить меня тут одну разбираться с директором и семейкой Кортни?

Я решаю, что тогда я позвоню Диане, которая не ответит и уж тем более не уйдет с работы. Скажет, что пора быть большой девочкой и уметь постоять за себя.

Я роняю голову на руки.

Передо мной останавливается Митчум – я вижу блестящие носы его коричневых ботинок.

– Элизабет, – говорит он командным голосом.

Когда я поднимаю голову, по моим щекам уже текут слезы. Жуан встает и пересаживается подальше, на стул напротив.

– Почему никто не верит, что Кортни ударила меня первая? Я просто ответила ей. И если позволите, то ответила я надлежащим образом.

Митчум непоколебимо возвышается надо мной.

– Твоя тетя отвезет тебя домой. На территорию школы ты больше не вернешься. Тебе ясно?

Я робко киваю.

– А теперь то же самое вслух, будь добра.

– Ага, то есть да, сэр.

– Если же ты окажешься за школьными воротами, это будет расценено как вторжение на муниципальную собственность, и ты будешь арестована. Миссис Марш вышлет тебе письмо с твоими финальными оценками и необходимыми справками. Я рекомендую тебе найти экстерн, чтобы получить аттестат, или выбрать любой другой способ сдать экзамены за выпускной год. Некоторые общественные колледжи предлагают возможность посещать нужные лекции, если они тебе необходимы. Есть также и несколько других старших школ. Скоро лето, так что найти летнюю школу тебе не составит труда.

Я слушаю молча, боясь, что если рискну заговорить, то голос у меня сорвется.

– Есть вопросы? – спрашивает дирентор.

– Вы хотите сказать, я вообще не могу вернуться?

– Ты исключена, – говорит он. – И не то чтобы тебя волновала твоя успеваемость, пока у тебя еще была такая возможность.

– А как же Кортни?

– Что Кортни?

– Ее тоже отстранят от занятий?

– Элизабет, когда ты наконец усвоишь, что каждое действие влечет за собой реакцию? Что каждый выбор влечет за собой последствия? – вздыхает он. – Мы не терпим в школе драк, поэтому да, она будет отстранена. Но ее семья заявит, что это была самозащита, и попытается оспорить это решение.

– Она начала первой, – всхлипываю я.

– Замолчи, – с отвращением произносит он и указывает на меня пальцем. – Я задал тебе вопрос.

Мое внимание отвлекает звук приближающихся шагов. Я поворачиваю голову и вижу Шарлотту – она идет по коридору с черепашьей скоростью, словно осторожно взвешивая каждый шаг. Когда она подходит ближе и останавливается рядом с Митчумом, мне кажется, что я смотрю на призрака, а не на живую женщину. Кожа у нее бледная до сероты, выражение лица стоическое.

– Элизабет? – рявкает Митчум. Я все еще не в силах посмотреть ему в глаза и вместо этого продолжаю таращиться на Шарлотту, до крови закусив губу. А она хмурится, рассматривая меня в ответ.

– А теперь езжайте домой, – говорит Митчум Шарлотте. – Сейчас же.

Она делает шаг вперед и подает мне руку, помогая встать. Рюкзак у меня конфисковали полицейские, так что собираться мне не нужно.

– Идем, – холодно говорит Шарлотта, и я встаю со стула, избегая смотреть ей в лицо. Глаза Шарлотты мечут молнии, она явно злится на меня. Она хватает меня за локоть и чуть ли не тащит за собой по коридору, но когда мы наконец выходим из здания больницы, тут же останавливается.