Мы тогда были лет на пятнадцать моложе потенциальных объектов его внимания, всего лишь дети, и всё равно попадали под эту магию. Его голос заставлял мечтать о чём-то большем, чем привычные улицы Мытищ или даже Баку.

Потом голос стал другим. Постепенно исчезали «верха», у него начались проблемы с дыханием, и он уже не брал в репертуар песни с большим диапазоном. Но звукорежиссёр хорошо знал свою работу, и новые альбомы всё равно появлялись. И оставался чудесный, волнующий «низ», его ни с чем не сравнимый тембр, по которому мы безошибочно отличали его голос, где бы он ни звучал — на улице, в шумной толпе, в отвратительных динамиках вагонов метро. Да, и такое бывало, он записал песню к какому-то очередному дню рождения Москвы, и мы пару месяцев то и дело вздрагивали, услышав его в подземке.

Но творческое долголетие — штука страшная, потому что длится иногда дольше долголетия физического. Век баритона долог, но не бесконечен. Тестостерон покидал его организм, а из голоса уходило всё, что мы когда-то так любили. И бархат пропал, и шёлк, и верха, и низы. Остался довольно резкий и не слишком приятный звук. Словно Всеволод Алексеевич вернулся во времена юношеской ломки, когда голос так и норовит сорваться на фальцет. И как ни старался всё тот же уже давно поседевший звукорежиссёр, это стало очевидно.

К тому моменту Туманов уже обрёл статус неприкасаемого патриарха сцены. Но иногда в его адрес всё же звучали упрёки, мол, голос-то уже не тот. Он чаще не замечал или делал вид, что не замечает. А нам было обидно. В чём вы его обвиняете? В том, что постарел? А кого минует чаша сия? Или в том, что дожил до старости? Или в том, что вовремя не ушёл? Но уходить ему было некуда.

* * *

Не зря в народе говорят, что беда не приходит одна. Стоило Сашке захандрить, и жизнь словно сама начала подсовывать ей доказательства собственной никчёмности. Сначала квартирная хозяйка заявила, что через месяц расторгает договор, так как решила съехать от внезапно женившегося сына в собственное жилище. И Сашке пришлось срочно искать варианты, а они, как назло, оказывались либо слишком дорогими, либо слишком далеко расположенными от её работы. И на работе вдруг возникли неприятности в лице комиссии от ведомства. Какая-то высокопоставленная генеральская задница решила, что её недостаточно хорошо вылечили, а может, просто не слишком ревностно в неё дули. К счастью, это оказался не Сашкин пациент, но то, что в известное положение поставят весь коллектив, было понятно. Да уже фактически поставили — госпиталь срочно готовился к проверке, все — от главврача до последней санитарки — бегали с утра до поздней ночи, наводя идеальный порядок, кто в палатах, а кто в документах. В итоге домой Сашка добиралась часам к десяти, и на поиск нового жилья у неё просто не оставалось сил. А ещё требовалось уделять время сайту, ибо впереди маячил юбилей Всеволода Алексеевича. Цифра страшная, даже называть её вслух не хотелось. Туманов готовил грандиозный концерт в лучшем концертном зале страны, имена всех приглашённых артистов не поместились на афише. Всеволод Алексеевич по такому случаю приволок себе из Австрии новый фрак за какие-то бешеные евро, причём в Москве выяснилось, что фрак этот велик ему на два размера. И Тоня перешивала его в срочном темпе, разумеется совершенно бесплатно.

— Я ему такое говно могла сама сшить, — ворчала она на Сашкиной кухне. — Нитки торчат, ткань плотная. Он спарится под прожекторами! В таком хорошо где-нибудь во Владике на улице выступать. Самое то, и термобелья не нужно.

— Размер-то почему не тот? — удивлялась Сашка. — Он что, в зеркале себя не видел?

— Ой, не иначе с Зариной выбирал, — фыркнула Тоня. — Она как выберет! И потом, он же всегда худеет перед важными концертами. И нервничает, и мотается как электровеник. То в студию, то на репетицию, то на эфиры. Перед юбилеем артиста везде зовут: и на радио, и на телевидение, и из журналов корреспонденты чуть не каждый день приходят. Так что килограммов пять он точно скинул.

Сашка уткнулась в чашку с чаем. Вот опять. Можно миллион раз себе повторять, что тебя это совершенно не касается. У него есть жена, которая и должна переживать за его здоровье. И вообще, вполне естественно похудеть из-за физической и эмоциональной нагрузки. А иные артисты специально на диету садятся перед ответственным выступлением. Ты просто слишком мнительная и «слишком доктор», у тебя уже профессиональная деформация сознания. И ты миллион раз обещала себе не принимать близко к сердцу его проблемы, настоящие и мнимые, держать дистанцию. Ему на тебя плевать, он даже о существовании твоём не помнит, наверное. Так почему ты должна нервничать и расстраиваться из-за какого-то болтающегося на его упитанной прежде тушке фрака? М-да, а сердце-то всё равно ёкает.

— Билеты хоть продаются? — поспешила перевести Сашка тему, злясь сама на себя.

— Ещё как! Конечно, столько звёзд приглашено! Не афиша, а братская могила! Ты формулировку-то видела? Туманов и его друзья! А среди друзей рэпер Дзюня, гламурная фифа Адель, блэк стар Оки.

— Кто? — фыркнула Сашка. — По-русски можно? Я не настолько в вашем дерь… Прости, шоу-бизнесе разбираюсь. Новеньких могла и пропустить.

— Блэк стар. Ну, типа чернокожая звезда, тоже рэпер. Белый, как поганка, кстати, из Вологды приехал три года назад.

— Это всё друзья Туманова? — с нескрываемой иронией переспросила Сашка. — Или внуки? В эстрадном смысле, конечно.

— Не говори. Но эти «суперстары» делают кассу. Без них наши старики-разбойники, боюсь, зал в Москве не соберут, даже если у них с Рубинским будет один юбилей на двоих. А так почти всё продали, на балконе места остались только. Ну и на приглашённых Севушка выделил двести билетов! Ты не думай, кстати, я тебе один выцыганю. Не уверена только, что на хороший ряд.

Сашка покачала головой.

— Не надо, спасибо, я уже озаботилась.

По старой памяти, едва концерт поставили в афишу зала, Сашка рванула к кассам и взяла билет. Не на первый ряд, хотя теперь могла себе позволить, на пятый. Чтобы не слишком близко.

— Ну смотри. За кулисы не зову, сама знаешь, какой там дурдом будет. Один только балет — двести человек, представляешь? Севушка хочет настоящего шоу! Денег вгрохал уйму, работает себе в убыток, даже полной кассой его расходы не покроются.

— Что ты удивляешься, юбилей, — пожала плечами Сашка, задушив мысль, что, может быть, и последний.

А через неделю, когда она чахла над сайтом