шпионажа «Аристид-Тласкальпо». Что и было сделано. Остатки в настоящее время ликвидируют compadres наших бесстрашных друзей.

Огонь перекинулся на Дом смерти; ряды зрителей расступились, их карнавальные костюмы в отблесках пламени выглядели вычурными и почему-то угрожающими.

– Конечно, все это не выдерживает слишком пристального внимания, – продолжил Яго, – вот почему я очень хочу, чтобы мы сели в машину…

Таковая как раз завершила сложные метаморфозы и стояла, урча и дыша асфальтовой жарой, рядом с канавой, из которой ее призвали.

– …и убрались отсюда, пока никто не понял, что произошло.

Сиденья были обиты чем-то вроде загорелой человеческой кожи, теплой, как кровь.

– Как, блин, ты это делаешь? – спросила Йау-Йау, повинуясь мигающему настойчивому напоминанию «пристегните ремни». – И откуда, блин, ты ее взял? Я никогда не платила тебе столько бабла.

– Сверхпроводимость при комнатной температуре. Скорость воспроизведения и фабрикации – от пяти до десяти процентов скорости света. Сверхскоростной молекулярный процессинг. На десятилетия опережает все, над чем работают «Аристид-Тласкальпо» или даже «Теслер-Танос». – Яго плюхнулся на водительское сиденье. Черная тектопластиковая торпеда ухмыльнулась и выпустила ему навстречу приборы и руль. – Самая большая лаборатория наноинженерии в мире; Дом смерти.

Машина отъехала от обочины, быстро набирая скорость.

– И что это мне дает, сеньор Яго? – спросила с заднего сиденья женщина, которую Йау-Йау знала как Мартику Семаланг. – Если вам верить, «Теслер-Танос» несет ответственность не только за стирание моих воспоминаний, но и за воспоминания как таковые. Работала ли я на корпорацию? Планировала ли предать ее? Насколько тому, что я помню, можно доверять? Какая часть моей жизни принадлежит мне? Являюсь ли я тем, кем себя помню?

Низкая, лоснящаяся машина протискивалась сквозь толпы, удаляющиеся от пожара.

– Суть того, что вы вспомнили благодаря Связующему Звену, которая активировала ваши мнемохимические процессы, верна. Мы просто изменили детали. Вы были Мадриленой Фуэнтес, вы работали в научно-исследовательском отделе «Теслер-Танос» над важным новым применением нанотехнологий, вы собирались передать данные «Аристид-Тласкальпо». Разведка «Теслер-Танос» знала все о тайных звонках на персоналки, о секретных встречах с Роландом Карвером, об оплаченных поездках в Нуэво-Теноч с бездонным пакетом фишек для казино. Он не знал, что вы предлагаете: это «Теслер-Танос» подкинула приманку, от которой Карвер не смог отказаться. Вам повезло, что вас просто выкинули из окна и приправили кое-какими воспоминаниями, чтобы сделать абсолютно неотразимой для «Аристид-Тлакскальпо». Вас могли и убить, querida.

– Я же мертва, querido.

– Я про Настоящую смерть, querida.

Если память была товаром, который можно стереть и перезаписать, как микродиск с бейсбольными матчами Эллиса, куда же, спросила себя Йау-Йау, девать личность, идентичность, идею самости, ведь они зиждутся на шатком фундаменте из того, что человек о себе якобы знает? Как быть с чувственным миром и реальностью, данной в ощущениях? И еще – надо вновь сделаться обычным адвокатом, ведь это все, что ты есть, и все, чем ты хочешь быть, Йау-Йау Мок, – допустимо ли принимать во внимание улики в виде свидетельских показаний, если свидетель на самом деле не видел того, что помнит? Как много пищи для вездесущих, ненасытных текторов.

В кабинете Ван Арка – когда Йау-Йау почувствовала, что ее выбросили из окна двадцать пятого этажа, и разреженный, предательский воздух проскальзывал сквозь пальцы; когда она пыталась за что-нибудь ухватиться; когда ее жизнь оборвалась взрывом костей и крови на нижних промышленных уровнях; когда она испытала смерть, – адвокатесса не могла представить себе более ужасной вещи, чем отнятие жизни. Теперь до нее дошло, что над той, кого теперь звали Мартикой Семаланг, совершили более глубокое насилие. Кто-то рылся в ее памяти с небрежностью двух толстых полисменов, занятых обыском, кто-то перебирал интимные прикосновения, моменты любви и заботы, мастурбировал на любовные ласки и ссоры, устроил кинопоказ, как будто смотрел порнушку на холостяцкой вечеринке, а потом сделал прекрасное уродливым, наполнил каждое утро любви ненавистью, унижениями и угрызениями совести, превратил воспоминания о прожитом в нечто малозначимое, грязное, корыстное, служащее низменным целям – и это было изнасилованием столь чудовищным и всеобъемлющим, что словами не описать.

Как обычно, все свелось к долларам и немецким маркам.

– Так это ты все это подстроил, Яго? – сказала Йау-Йау. – Ты работал на «Теслер-Танос», ты договорился о сделке с «Аристид-Тласкальпо». Ты выставил ее макгаффином, ты заставил ее проявить себя, чтобы «Аристид-Тласкальпо» навострили уши. Это ты послал записку с предупреждением в «Такорифико Суперика». Ты знал, что там все уничтожат.

Веселые посетители, расслабленные от пива, и camarónes espagñol, поднимают глаза. Эй, что это за звук, не слишком ли низко летит конвертоплан?

– И дом тоже. Они намеренно промазали. И Трио, сгоревшая от виртуального удара, и шесть миллионов тихоокеанских долларов – все складывается. Все выглядело так, словно «Теслер-Танос» решили на всякий случай распылить свою подопечную и не дать «Аристид-Тласкальпо» опробовать на ней способ обхода блокировки памяти. На самом деле это была игра, предназначенная для того, чтобы выманить их из укрытия и убить. Я была ее частью с самого начала? С того дня, когда пришла к тебе по поводу проги – и ты включил меня в свой план?

– Чтобы все выглядело правдоподобно, мне нужен был адвокат, – сказал Яго, вырываясь из карнавального потока – велорикш, тук-туков, микроавтобусов, набитых carnivalistos, неуклюжих плавучих платформ, – с мощным всплеском машинного урчания пересекая две встречные полосы и исчезая в переулке, таком узком, что приборная панель вспыхнула от предупреждений о препятствиях.

– Так это ты создал гребаную Кармен Миранду! – завопила Йау-Йау. – Ты натравил на меня эту дрянь! Из-за тебя я проиграла дело «Эндюстри Габонез». Ты хотел, чтобы я провалила «Эндюстри Габонез» и получила обвинение в неуважении к суду…

– Врать не стану.

Мимо проплывали стены, испещренные размытыми граффити. Фары рисовали во тьме два конуса из света. Все, что вылетало из этих конусов, сияло ярко, как плазма.

– Если бы ты уже не сдох, я бы тебя убила. Я бы взяла твою лучшую бритву, разрезала крайнюю плоть и разодрала, как рыбье брюхо. Я бы сделала надрезы двухсантиметровой глубины вокруг головки. Я бы мошонку тебе натянула на член, только сперва вырезала бы яички, чтобы запихнуть тебе в зад. А потом часов девять-десять не спеша потрошила бы тебя, оседлав твой изуродованный хрен.

– Всегда знал, что ты в моем вкусе, Йау-Йау. – Машина выскочила из переулка на бульвар, заполненный демонстрантами с плакатами. Все пальмы горели. – Забавно. Никогда не считал тебя некрофилкой.

– Яго, почему ты уничтожил отряд asesino «Теслер-Танос»? – Она сама ответила на свой риторический вопрос. – Потому что ты работаешь на кого-то другого. Потому что ты двойной агент. Вероломный ублюдок.

Яго одарил Йау-Йау карикатурно широкой улыбкой.

– Догадалась наконец-то. Я понял,