понадобится тебе для разработки программ-антител. Иисус, Иосиф и Мария! – Темнота поднималась по ступенькам медленной, неумолимой трусцой. – Яго, если ты ничего не можешь сделать, тогда убирайся к черту с моей лестницы. Ты просто куча пикселей, которые можно было бы использовать лучше.

Шестой круг, седьмой круг. Чернота одним прыжком поглотила ступени позади Йау-Йау, статуи и бледно-серый слой облаков.

– Яго, прекрати меня выталкивать! – крикнула она, зная, что у него нет другого выбора. Ее жизнь означала его смерть. Его жизнь означала, что она окажется разбитой, обнаженной, беспомощной перед молнией, которую призовут жокеи «Теслер-Танос». Ее юридическую прогу пронзит разряд, а сама она сгорит дотла прямо в бархатистом вирткомбе.

Восьмой круг. Девятый и последний. Внутренняя сфера распахнулась, и в глаза Йау-Йау ударил ослепительный солнечный свет. Ядро. Обрастая хвостами и шлейфами из вопросов и перекрестных ссылок по мере того, как правовое ядро разбирало кометный пакет на части, претензия Йау-Йау приблизилась к перигелию. Пятьдесят шагов, сорок, тридцать. Тьма почти настигла адвокатессу. Яго проигрывал, его изгоняли из собственного черепа вирусы, которым нравился жар человеческих душ.

Осознание было подобно бейсбольной бите, которой бьют откуда-то из ночных субботних теней прямо по башке. Эти штуки были разработаны для атаки на искусственный интеллект. Йау-Йау сунула пальцы в рот и свистнула.

Через пятьдесят ступеней травертиновый Святой Бенедикт обзавелся цветами, пышными изгибами, фруктами, блеском для губ, сандалиями на пробковой подошве и платьем, за которое можно умереть, а потом сошел со своего постамента на лестницу.

– Приветик, Йау-Йау. О, выглядишь так, будто у тебя небольшие проблемы. Нужна помощь? – пропел серафино.

Ничто бесконечным черным монолитом падало на Йау-Йау Мок.

– Останови это! – закричала она Кармен Миранде. – Просто останови сраную дрянь!

– О, Йау-Йау, выбирай выражения. «Такие вещи говорить – Отца Небесного сердить». Я-то знаю, что можно и что нельзя; я отъела кучу ненужного пространства у молитвенных прог католиков-старообрядцев.

Йау-Йау карабкалась прочь от тьмы.

– Ты мне нравишься, поэтому я забуду про туалетный лексикон. Но только на этот раз.

Подобно радуге с фруктовым вкусом, «Кармен Миранда» растаяла, бросилась в сторону монолита и расплескалась по нему. Черное ничто покрылось пятнами цвета винограда, апельсина, вроде бы персика, желтенького лимона и клубничного пюре.

Черное ничто остановилось. В течение ста виртуальных ударов сердца с ним ничего не происходило. Потом их раздалось еще сто, и еще. И в конце концов ничто отступило на шаг. Второй шаг, третий, и вот оно ринулось вниз по ступенькам, как летящий ангел: анти-ИИ-вирусы наконец-то унюхали след зверя, ради которого были созданы, и бросились в погоню. Стало ясно, что вирус будет охотиться за серафино по имени Кармен Миранда, преследуя его по коммуникационным ссылкам Дома смерти, в лабиринтах компьютерной иерархии некровиля и за его пределами, перейдет границу, которую невозможно обезопасить от ангелов и вирусов, и проникнет в сверкающую галактику паутины Трес-Вальес, после чего окажется в молитвенных сетях католиков-староверов, буддистов-реформистов и духовных колесах Укуромбе-Фе, в мультивселенных, созданных прогами корпорад и Тихоокеанского совета.

– И за пламенем погибели! – возликовала Йау-Йау Мок, которая, хоть и была функциональным дислексиком и никогда не читала «Моби Дика», насладилась фильмом и навсегда запомнила звучную фразу[191]. Как боевые автомобили, сталкивающиеся бамперами на ночных автострадах, ангел и вирус оставят после себя немыслимые разрушения, настоящую бойню. Целые разделы придется вырезать из паутины; ценные проги и базы данных превратятся в мусор, сгниют от вируса. Гражданские иски о возмещении ущерба составят миллиарды тихоокеанских долларов, и Йау-Йау Мок была в курсе, на кого следует указать пальчиком.

«Очко в мою пользу, враг мой».

Она указала.

Окутанное пламенем солнце в стиле Людовика XIV – правовое ядро «Теслер-Танос» – разверзлось и поглотило ее.

Виртуальность была такой чистой, такой болезненно-острой, просто хватай ее и делай самой себе обрезание. Медленно движущиеся кольца планисфер и звездных орбит выгибались дугой в километрах над нею, вокруг величественно перемещались созвездия, окруженные свитой из женщин в головных уборах со звездами, мужчин с лунными лицами, детей с кометными хвостами вместо волос, мясистые монстры, изображающие четыре ветра, стихии и жидкости, поддерживали центральный диск из патинированной меди, с выгравированными изображением известного мира с его океанами, которые с ее виртуальной точки обзора выглядели крошечными, резко очерченными ямками; неторопливое, неотвратимое, скрупулезно просчитанное вращение колес внутри других колес; точность и масштаб симуляции ошеломляли.

Скажи правду, Йау-Йау: они внушали ужас.

Адвокатесса догадалась, что до нее мало кто ступал по центральной части армиллярной сферы. Она больше не была подключена к проге, хранящейся в мозгу Яго. Ее вирткомб, ее хрупкая плоть находились в прямом контакте с компьютерами «Теслер-Танос».

В центре искусственной вселенной полыхал золотой солнечный лик, такой яркий, что ей пришлось выкрутить оптические параметры на минимум, чтобы посмотреть на него.

– Юридическая служба «Теслер-Танос» направила вашу петицию в центральное ядро, – провозгласило солнце. – Обращение рассмотрено, предложенные доказательства проанализированы. Изучение ваших данных посредством их включения в наши модели продемонстрировало, что отказ принять ваше предложение обусловит восьмидесятитрехпроцентную вероятность прекращения существования корпорады в нынешнем виде в течение пяти лет. Это неприемлемо высокий показатель. Как следствие, мы готовы предложить следующий способ урегулирования спора.

Только инстинктивный шаг назад от падающей тени уберег Йау-Йау от удара мечом. Посыпались искры, зазвенел металл. Кончик лезвия застрял в мягкой медной эклиптике. Гигантский золотой самурай вытащил клинок и замахнулся снова, целясь в голову. Йау-Йау нырнула под лезвие. Край глубоко врезался в планисферу Марса: звезды и созвездия зазвенели, как гонг.

– Ты солгал! – крикнула Йау-Йау солнечному лику. – Ублюдки!

– Вынужден с огромным сожалением уведомить вас, что руководство не согласилось с нашей рекомендацией, – сказал солнечный шар, охваченный кибернетической версией ужаса. – Это совершенно противоречит здравому смыслу и наилучшим интересам корпорады.

– El Presidente говорит, никаких сделок, – заявил золотой самурай, шагая следом за Йау-Йау со скрежетом доспехов. – Никакого шантажа. Никаких компромиссов. Никакого договора. С делом Фуэнтес/Семаланг разберутся юристы-люди напрямую.

– Не веди себя как дебилка, Мартинес, – крикнула Йау-Йау, вводя коды окон. – Нельзя противоречить юридическим прогам. Когда это выйдет наружу, тебе крышка. Потеряешь лицензию. Не сможешь устроиться на работу даже двадцатидолларовой виртуальной шлюхой!

– Если это выйдет наружу, Мок, – сказал золотой самурай.

Острие меча разминулось с ее грудиной на волосок. Секретная прога, которая могла пробить буферы обратной связи вирткомба и обратить его против владелицы. Они сделали это с Трио – и сожгли семьдесят три процента поверхности ее кожи.

– Остановите ее! – крикнула Йау-Йау оцепенелому ядру. В ответ золотой самурай поднял двуручный меч над головой. Йау-Йау ухватилась за край Окна событий, чтобы пролезть через него на свою «Лестницу в небо». И застыла.

В окне