Кардинал Сьона явился с многочисленным отрядом швейцарцев, которым в случае победы было обещано 800 000 дукатов. Но удача с самого начала отвернулась от них. Они ожидали французов около Сузы, рассчитывая, что те пойдут по своим обычным путям через Альпы. Но Тривульцио избрал иной маршрут (считается, что он прошел через Коль д'Аржантьер) и, таким образом, смог разбить миланские войска и пленить дона Просперо прежде, чем швейцарцы узнали, что он уже в Италии. Французы продолжили наступление и кое-где даже проникли в Милан, но колокола звонили, и настроение горожан становилось столь угрожающим, что Тривульцио счел благоразумным отступить. Герцог заявил о своем полном доверии к своим подданным, призывая граждан хранить ключи от города, а знать — выплачивать все налоги.

Швейцарцы приняли единственно возможное для них решение и вернулись в Милан. Уже начинались разговоры даже о перемирии, но, воодушевленные Шиннером и уверенные в своей победе, швейцарские войска покинули столицу четырнадцатого сентября 1515 года, чтобы атаковать французов при Мариньяно. Они прибыли к месту сражения за два часа до захода солнца и попытались повторить свою тактику при Ариотте. Их неотразимая ярость позволила им значительно потеснить врага и захватить несколько орудий. Битва продолжилась ночью, но была приостановлена без какого-либо сигнала, словно бы по взаимному согласию, спустя четыре часа после заката. Когда на рассвете боевые действия были возобновлены, французы уже могли более эффективно использовать свои пушки и гасконских стрелков. Появление Бартоломео д'Алвьяно с венецианской легкой кавалерией предрешило исход сражения. Кардона, уверенный в том, что французы одержат победу, даже не пытался сдержать их. Прибытия венецианцев на помощь французам стало достаточным, чтобы сломить натиск швейцарцев, несмотря на всю их воинскую доблесть, проявленную в этом бою. Они угрюмо возвращались в Милан. Когда они вошли в город, совершенно измотанные, до пояса насквозь промокшие, а выше покрытые пылью, сострадательные горожане, позабыв об их воровских наклонностях и жадных требованиях немедленной оплаты, встречали их с хлебом и вином у дверей своих домов. Тривульцио провозгласил, что это была битва гигантов. В сравнении с ней остальные восемнадцать сражений, в которых ему довелось участвовать, казались ему теперь детской игрой.

Кардинал Сьона возвратился в Швейцарию вместе с графом Павии, Франческо Сфорца, который производил впечатление более серьезного человека, нежели его брат. Франческо оставался в Инсбруке. Массимилиано заперся в миланском замке. Он мог выдержать долгую осаду, но помощи ждать было неоткуда, поэтому не было смысла упорствовать. Вскоре были согласованы условия капитуляции. Массимилиано отказывался от всех претензий на герцогство и должен был поселиться во Франции, где ему было обещано содержание в 30 000 дукатов в год. Говорят, что, покидая замок, бывший герцог заявил, что он рад избавиться от своего рабства у швейцарцев, от пренебрежительного отношения к нему императора и предательства испанцев. То был «человек, который в силу своего безрассудства и своих дурных привычек и отсутствия каких-либо способностей не был достоин величия», — писал Гвиччардини о Массимилиано. Мисс Эди приводит любопытное свидетельство о его встрече с Франциском II из коллекции манускриптов Британского музея. Вернувшийся с охоты король собирался ужинать, когда коннетабль ввел к нему бывшего герцога. Франциск встал, поднял свой бокал и обнял Массимилиано. Герцог стал говорить о тех мерах, которые он предпринимает, чтобы избежать каких-либо подозрений в том, что он желает сохранить за собой герцогство. Франциск высказал удивление и пообещал подыскать ему подходящую невесту, если тот захочет жениться.

Король Франциск всецело наслаждался жизнью в Милане, занимаясь охотой, игрой в pallone и дамами. Прелести Ла Броньины не давали ему покоя, поэтому он поручил епископу Ниццы забрать ее из монастыря. Епископа снабдили подложной папской индульгенцией на случай совершения ею греха. Власти Мантуи вынуждены были закрыть глаза на это насилие. Броньине пришлось ехать против своей воли. В дороге они повстречались с некими испанцами, которым она сообщила свое имя, умоляя спасти ее. Они без всяких колебаний освободили ее и задали епископу хорошую трепку. Франциск был весьма недоволен тем, что тот не справился с его поручением. Епископу пришлось бежать в Мантую, где он некоторое время прожил в лодке посреди озера, в равной степени опасаясь французского и испанского кинжала.

Жители Милана еще раз убедились в том, что французы требуют не меньших затрат, чем швейцарцы. Налоги Франциска составили 100 000 дукатов в первый год и вдвое больше — во второй год его правления. Лотрек, новый губернатор, по своей грубости и жестокости превзошел всех своих предшественников. Постоянно шли казни и проскрипции, многие состоятельные горожане отправились в изгнание. Когда престарелый Тривульцио отважился протестовать, Лотрек обвинил его в сговоре со швейцарцами. Тривульцио, отозванный в середине зимы во Францию для дачи показаний (ему было более восьмидесяти лет), был обречен на скорую смерть. Предполагают, что Галеаццо Сансеверино, получивший должность великого ловчего, также помогал настроить короля против Тривульцио.

Противники Франции признали наследником графа Павии. Серьезный и строгий, Франческо был полной противоположностью своего брата. У него было слабое здоровье. Судя по его описанию 1517 года, он был хорошо образован, умен и энергичен. Массимилиано видел в нем своего соперника. Прато рассказывает о том, что однажды герцог, увидев Франческо, задумчиво склонившегося у окна, внезапно крикнул ему: «Синьор, я знаю, что вы метите в герцоги Милана; но выбросите эту мысль из своей головы, ибо я покончу с вами, даю вам слово дворянина».

Смена власти произошла в 1521 году. Карл V теперь стал императором, и новый Папа Лев X понимал, что он может оказаться более ценным союзником, чем король Франции. Война между ними была неизбежна. Карл решил, что будет легче контролировать Милан через герцога со столь известным именем, как Сфорца, чем напрямую управлять этим герцогством. Папа Римский и император снабдили Франческо деньгами для сбора армии. Тогда Лотрек предпринял рейд на Реджо, где командовал историк Франческо Гвиччардини, но был отброшен назад папскими войсками. Приблизительно в то же время взорвалась башня Филарета над главными воротами миланского замка, в которой хранилось некоторое количество пороха. При взрыве погибло около трехсот французов, площадь была покрыта руинами. В этом увидели некое предзнаменование, ибо взрыв произошел в канун дня Св. Петра, что было особо отмечено римским понтификом. Швейцарцы, состоявшие на службе у Лотрека, покинули его, как только возникла задержка с выплатой их жалованья, тогда как их соотечественники, оказавшиеся на стороне Лиги, оставались лояльными в немалой степени благодаря усилиям неутомимого Шиннера. Лотрек занимал позиции у реки Адда, но Джованни Медичи (Джованни делле Бандо Нере, сын Катарины Сфорца) смело форсировал ее во главе своего отряда и вынудил того отступить, в результате чего с французским правлением в Ломбардии было покончено. По сообщению Гвиччардини, союзники не могли понять, каким образом ими настолько легко была достигнута столь полная победа.

Затем Франческо продолжил наступление в направлении Бреннера, Вероны и Мантуи. Миланцы высоко оценили его способности, и когда четвертого апреля 1421 года он вошел в Милан, его приветствовали с неописуемым восторгом, ибо, свидетельствует Гвиччардини, «в глазах людей он был воскрешением памяти о том счастье, которым народ наслаждался при его отце и при других герцогах Сфорца». Никогда прежде не бывало такого триумфа, говорит историк Грумелло, присутствовавший при этом событии. Казалось, весь мир рухнет от звона колоколов и пушечных залпов. Дворяне, купцы и обычные горожане соперничали друг с другом, жертвуя украшения, деньги и другие ценности для выплаты армии; и (чудо из чудес!) все пожертвования были тщательно записаны, и впоследствии этот долг был оплачен новым герцогом.