– Я посмотрю на обитель моего друга утром, – произнес студент и принялся собирать книги. – Это третья картина от камина; я не забуду. – Он одну за другой поднимал книги, называя их. – «Конические сечения» ему нипочем, и «Циклические колебания» тоже, и «Основы», и «Многочлены», и «Термодинамика». А вот та, которая в него попала!

Малькольмсон поднял книгу и посмотрел на ее переплет. Тут он вздрогнул, а по лицу его разлилась внезапная бледность. Он со страхом огляделся вокруг и снова слегка вздрогнул, пробормотав себе под нос:

– Библия, которую подарила мне мать! Какое странное совпадение.

Студент опять уселся за работу, а крысы за панелями возобновили свою беготню. Однако они не беспокоили Малькольмсона; более того, почему-то их присутствие вызывало у него чувство товарищества. И все же молодой человек не мог сосредоточиться на работе и после напрасных усилий разобраться в предмете в отчаянии бросил свои попытки и лег спать, когда первые проблески рассвета проникли в восточное окно.

Малькольмсон спал тяжелым, беспокойным сном, наполненным множеством сновидений; когда миссис Демпстер поздним утром разбудила его, он выглядел сбитым с толку и несколько минут, казалось, не мог понять, где находится. Его первая просьба очень удивила служанку:

– Миссис Демпстер, когда я сегодня уйду из дома, я бы хотел, чтобы вы взяли лестницу и вытерли пыль с этих картин или вымыли их, особенно третью от камина. Хочу увидеть, что это на них изображено.

Ближе к вечеру Малькольмсон работал над своими книгами на тенистой аллее. Когда день уже подходил к концу, студент обнаружил, что учеба успешно продвигается, и жизнерадостность вчерашнего дня вернулась к нему. Он нашел подходящее решение для всех задач, которые раньше ему не давались, и в приподнятом настроении зашел навестить миссис Уитмен в «Добром путешественнике». В уютной гостиной хозяйки Малькольмсон обнаружил незнакомца, которого ему представили, как доктора Торнхила. Добрая женщина выказала некоторое смущение, а доктор сразу же стал задавать студенту множество вопросов, и Малькольмсон пришел к выводу, что присутствие Торнхила здесь не случайно, поэтому он сказал без всякой преамбулы:

– Доктор Торнхил, я с удовольствием отвечу на любые вопросы, какие вы захотите мне задать, если сначала вы ответите на один мой.

Доктор казался удивленным, но улыбнулся и сразу же согласился:

– Идет! Какой у вас вопрос?

– Миссис Уитмен попросила вас приехать сюда, чтобы повидать меня и дать мне совет?

На мгновение Торнхил казался застигнутым врасплох, а миссис Уитмен залилась яркой краской и отвернулась, но доктор оказался откровенным и подготовленным человеком, поэтому он ответил сразу же и прямо:

– Да, попросила, но она не хотела, чтобы вы узнали об этом. Полагаю, что моя неуклюжая поспешность вызвала у вас подозрения. Она мне сказала, что ей не нравится, что вы живете в этом доме совсем один, и она думает, что вы пьете слишком много крепкого чая. Собственно говоря, она хочет, чтобы я вам посоветовал, если это возможно, отказаться от чая и слишком поздних занятий. В свое время я был очень старательным студентом, поэтому, полагаю, могу взять на себя смелость и как человек, окончивший колледж, не вызывая обиды, дать вам совет не совсем уж профана.

Малькольмсон протянул ему руку с веселой улыбкой.

– Пожмем друг другу руки, как говорят в Америке, – сказал он. – Мне следует поблагодарить вас за доброту, и миссис Уитмен тоже, и доброта эта требует ответного жеста с моей стороны. Обещаю больше не пить чая – ни крепкого, ни любого другого, – пока вы мне не разрешите, и что сегодня я лягу спать самое позднее в час ночи. Идет?

– Отлично! – ответил доктор. – Теперь расскажите нам обо всем, что вы заметили в старом доме.

И Малькольмсон тотчас же, не сходя с места, рассказал во всех подробностях обо всем, что происходило в две предыдущих ночи. Время от времени его прерывали восклицания миссис Уитмен, пока наконец он не пересказал эпизод с Библией. Взбудораженные чувства хозяйки гостиницы выплеснулись в громком крике, и только после того, как ей налили добрый бокал бренди с водой, она снова взяла себя в руки. Доктор Торнхил слушал, и лицо его все больше мрачнело, а когда повествование подошло к концу и миссис Уитмен вновь пришла в себя, он спросил:

– Та крыса всегда поднималась по веревке сигнального колокола?

– Всегда.

– Полагаю, вам известно, – помолчав, спросил доктор, – что` это за веревка?

– Нет!

– Это, – медленно произнес доктор, – та самая веревка, на которой палач вешал всех жертв судебных приговоров злобного судьи!

Тут его перебил еще один вскрик миссис Уитмен, и пришлось принять меры, чтобы привести ее в чувство. Малькольмсон посмотрел на свои часы и увидел, что уже близок час обеда, поэтому он ушел домой, не дождавшись, когда хозяйка гостиницы полностью придет в себя.

Когда к миссис Уитмен вернулись силы, она набросилась на доктора с сердитыми вопросами о том, что он имел в виду, вкладывая такие ужасные мысли в голову бедного юноши.

– У него тут и так достаточно всего такого, что может его расстроить, – прибавила она.

– Дорогая мадам, – ответил доктор Торнхил, – я сделал это с вполне определенной целью. Я хотел привлечь внимание мистера Малькольмсона к веревке колокола и зафиксировать его на ней. Возможно, молодой человек слишком возбужден, ведь он слишком много занимался; хотя должен сказать, что выглядит он вполне здоровым и крепким как умственно, так и физически, но, с другой стороны, эти крысы… и этот намек на дьявола. – Доктор покачал головой и продолжал: – Я бы предложил остаться с ним на ночь, но чувствовал, что это его заденет. Он может сильно испугаться ночью, или у него случатся галлюцинации, и в этом случае я хочу, чтобы он дернул за эту веревку. Он там совсем один, и это нас предупредит. Возможно, мы доберемся до него вовремя, чтобы помочь. Сегодня я лягу спать поздно и буду внимательно слушать. Не пугайтесь, если в Бенчерче случится что-то странное до наступления утра.

– Ох, доктор, что вы имеете в виду? О чем вы?

– Вот что я хочу сказать: возможно – нет, даже вероятно, – мы услышим звон большого сигнального колокола из дома судьи сегодня ночью. – И с этими словами доктор эффектно удалился.

Когда Малькольмсон пришел домой, то обнаружил, что вернулся несколько позднее обычного, и миссис Демпстер уже ушла: правила приюта Гринхау нарушать нельзя. Зато молодой человек с радостью обнаружил, что дом ярко освещен и прибран, в камине весело играет пламя, а огонь лампы хорошо отрегулирован. Вечер был немного холоднее, чем обычно в апреле, а ветер быстро усиливался, и имелись все признаки того, что ночью грянет буря. На несколько минут после прихода Малькольма крысы прекратили шуметь; но вскоре привыкли к его присутствию и снова начали свою возню. Студент был рад их слышать, так как опять почувствовал в этом шуме признаки дружеского общения, и его мысли снова вернулись к тому странному факту, что они прекращали проявлять себя тогда, когда на сцену выходила та большая крыса со злыми глазами. Горела только лампа для чтения, и ее зеленый абажур затенял потолок и верхнюю часть комнаты, поэтому веселый огонь камина, разливающийся по полу и сияющий на белой скатерти, лежащей в конце стола, казался теплым и радостным. Малькольмсон с большим аппетитом и в хорошем настроении приступил к обеду. Поев и выкурив сигарету, он с упорством взялся за книги, твердо решив не давать себя отвлечь, так как помнил о своем обещании доктору и решил наилучшим образом использовать имеющееся в его распоряжении время.