На каждой станции повторялось одно и то же – голодные люди из-за станционной решётки молча протягивали иссохшие руки; полунагие женщины, мужчины и дети с воплем бежали за уходящим поездом и падали на путях; упитанные охранники отгоняли их от рельсов, а владыки страны сидели в вагонах первого класса, охраняемые жандармами с плетями, чтобы их не беспокоили просящие. И так верста за верстой, миля за милей повторялась одна и та же картина, превращая Машу в законченную убежденную англофобку.

В Канди, куда должны были доставить пленников из Трансвааля, всё надо было начинать сначала. Остановившись в «Гостинице королевы», Маша за табльдотом познакомилась с несколькими англичанами-путешественниками и обстоятельно рассказала, что была в качестве врача в английской армии, а теперь едет через Индию в Китай. Что ей позарез нужно как-нибудь получить у губернатора разрешение повидать пленных буров и что она готовится на следующее утро отправиться к нему с визитом.

Расчёт оправдался на сто один процент. Процентом сверху было совершенно неожиданное приглашение от губернатора посетить воскресный бал. По-видимому, новые знакомые настолько красочно расписали своё неожиданное знакомство с амазонкой, так отважно сражавшейся за Британию… Ну что ж, так даже будет легче.

Губернатор с женой приняли Машу с предупредительной любезностью. Расспрашивали о войне и удивлялись симпатиям к англичанам. В первый раз в жизни ей пришлось видеть настоящее английское общество. Напыщенное и чопорное, молчаливое и бледное, оно своими манерами наводило тоску. Бал был в разгаре. Серьезные, напыщенные пары кружились в вихре бесконечных вальсов. Внешне сохраняя спокойствие и гордую осанку, в глубине сердец все боятся результатов своего несправедливого, жестокого господства. Ведь в случае чего пощады им не будет. Китай тому свидетель. Когда ты вместо мудрости и знания несешь в страну обман, опий и грабеж, не желая думать о бедном народе, он отомстит тебе, как зверь, которому ты сам своим чванством и наглостью уподобляешься. В этом правда жизни. В этом вся логика причин и их последствий. В природе ведь ничто не пропадает. Пожнут когда-нибудь и англичане свой собственный посев.

Губернатор выделялся из толпы не важностью, а своей манерой держаться с достоинством. Почтенный старик с седыми бакенами, с благородным умным лицом, с мягкой улыбкой на губах сильно отличался от тех англичан, которых Маша видала на войне. Улучив минутку, она как бы в шутку обратилась к нему со следующими словами:

– В вашем крае, excellence, я вынуждена прибегнуть к вашему покровительству.

– В чём же, миледи?

– Мне хочется повидать пленных буров. Среди них, наверно, есть такие, которых я раньше видела в натальском госпитале.

– И в этом-то и должно выразиться моё покровительство? – спросил он, улыбаясь.

– Да, в этом заключается вся моя просьба.

– О, это вы можете сделать когда угодно. Завтра, наверно, туда отправится все общество, чтобы на них посмотреть[68].

Итак, последняя преграда была преодолена. Маша получила доступ в лагерь, где находился её муж. План побега был разработан еще в Трансваале, когда Маша познакомилась с порядком охраны англичанами арестантов. Партикулярное платье для Николая уже закуплено, и теперь оставался совсем крохотный штрих – найти для него документы, которые позволили бы покинуть территорию Британской империи.

Внешне нерешаемую проблему Маша решила устранить с помощью контрабандистов, про эффектные кунштюки которых она премного наслушалась в ходе морских путешествий. Сто миль до портового Коломбо и трехдневные прогулки по его причалам увенчались успехом, и Маша смогла, наконец, договориться с греческими нейтралами о вывозе без пограничных и таможенных формальностей на материк двух лиц. Греческие контрабандисты хоть и заломили несусветную цену в пятьсот фунтов, но хотя бы не изображали из себя невинную простоту, как немцы или французы.

Отдав задаток, Маша вернулась в отель с неприятным ощущением чьего-то взгляда у себя на затылке. Она даже пару раз останавливалась и тревожно оглядывалась, но ничего подозрительного так и не смогла обнаружить. Списав свои тревоги на расшатанные нервы, Мария приказала себе прекратить мучиться неясными страхами, небрежно побросала вещи в дорожный баул и отправилась на железнодорожный вокзал, благо идти было не больше полверсты, сначала через площадь, уставленную ярмарочными павильонами, затем через переулок. Вот тут путешественницу и ждали. Двоих, кто перекрыл путь к отступлению, она не знала, зато очень хорошо помнила тех, кто перерезал ей дорогу и с кем она рассталась меньше часа назад…

– Леди не до конца рассчиталась, – ехидно ухмыляясь, процедил сквозь зубы один из них, – надо бы доплатить…

– Боже мой, как же жалко, – с тоской вздохнула Маша и начала действовать…

Контрабандисты, сменившие ради лёгкого заработка свою основную профессию на «гоп-стоп», даже не поняли, что их убивают. Маша стреляла, не вынимая руки из дамской сумочки. Браунинг зло выплевывал свинец, нещадно кромсая хорошо выделанную кожу.

«Один, два, три», – считала про себя Маша.

Первый споткнулся, будто зацепился ногой за камень, и плашмя грохнулся на землю, отчаянно скребя ногтями сухую глину. Второй резко выпрямился, будто наткнулся на невидимое препятствие, и начал оседать практически вертикально. Его удивленное лицо венчали сведенные к переносице глаза, будто силящиеся разглядеть новую внеплановую дырку, появившуюся в верхней части носа.

– Так, этим достаточно, что с остальными? – Маша развернулась вовремя, когда до преследователей осталось не более пяти шагов. Поправка на цель. Указательный палец упирается в спусковой крючок без какой-либо реакции. Браунинг, оскорблённый таким тесным пространством для экстракции гильз, «зажевал» последний патрон, намертво заклинив затвор в заднем положении.

«Вот, кажется, и всё!» – пронеслось в голове путешественницы. Она, глядя, как распрямляются оробевшие и пригнувшиеся было грабители, заметила на их лицах нехорошее выражение злорадства и предвкушения.

«А вот и третий – ишь как торопится, боится, чтобы его не обделили», – подумала Маша, увидев еще одного незнакомца, стремительно приближающегося со спины к злодеям, сделала инстинктивно шаг назад и, зацепившись за агонизирующего бандита, с размаху грохнулась навзничь, потеряв сознание от удара головой о мостовую.

Маша летела на небеса. Она только-только оторвалась от земли и неслась с огромной скоростью вдоль океана над прекрасным шоссе, окаймленным пальмовыми аллеями. Между пальмами росли тёмно-зелёные смоковницы и бесчисленные кустарники тропического орешника. Чудные зонтичные пальмы, вырываясь из чащи, господствовали своими царственными верхушками над остальной зеленью. И всё это, перевитое лианами и ползучей пальмой, бамбуком и тростником, образовало над шоссе непроницаемый свод. На десятки миль вперед открывался прямой туннель из зелени, тенистый и благоухающий. Эта зелень местами разрывалась, и тогда справа показывались чудные склоны зеленеющих гор, над которыми господствовал Адамов пик, а слева – безграничный океан, переливающийся на солнце оттенками бирюзового цвета. Густой естественный свод не давал прорваться туда, наверх, и Маша уже начала раздражаться, как ангельский голос настойчиво и с тревогой спросил её: