Какой-то крупный дымящийся обломок со страшной силой ударил в ветровое стекло прямо перед глазами у Глеба и отскочил, мгновенно скрывшись из вида. Стекло покрылось сеткой мелких трещин и прогнулось вовнутрь, но устояло. Глеб инстинктивно пригнулся, изо всех сил нажав на тормоз. Машина встала как вкопанная, Сиверов ударился головой о руль, выругался и разогнулся.

Чадно полыхающая груда исковерканных обломков, секунду назад бывшая микроавтобусом, по инерции прокатилась немного вперед, косо уткнулась в кирпичный забор и остановилась, разбрасывая в стороны брызги коптящего огня. Султан густого, жирного дыма высоко поднялся, пачкая серое ненастное небо. Почти минуту Глеб наблюдал эту картину, пытаясь понять, что все это означает, и все это время на капоте его "форда" лежал, постреливая чадящими капельками расплавленной пластмассы, какой-то горящий ошметок.

Немного придя в себя, Глеб запустил заглохший двигатель и бросил машину в узкий просвет между кирпичной стеной и перегородившей дорогу грудой пылающего металлолома. Просвет действительно оказался узким, даже чересчур, и, когда "форд" со скрежетом и лязгом вырвался наконец на свободу, боковых зеркал с обеих сторон как не бывало, а в салоне заметно потеплело и стало буквально нечем дышать от просочившегося снаружи, воняющего соляркой и паленой резиной дыма. Бортов своей машины Глеб не видел, но предполагал, что они выглядят как после продолжительной и трудной гонки на выживание. "Что я скажу в гараже?" – иронически подумал он, но тут "форд" окончательно оставил позади дымовую завесу, и Глебу стало не до смеха: проулок впереди был пуст, молочный фургон исчез.

В последний раз посмотрев в зеркало под ветровым стеклом на коптящий костер, ставший могилой для мистера Рэмси и его неизвестных похитителей, Глеб нажал на акселератор. Впереди виднелась, приближаясь с каждым мгновением, глухая стена. Глеб уже начал притормаживать, недоумевая, куда мог подеваться агрессивный молочник, но то, что издали выглядело глухим тупиком, при ближайшем рассмотрении оказалось Г-образным поворотом. Сиверов свернул направо, очутившись в такой же узкой замусоренной щели, как та, по которой он ехал до сих пор. Молочного фургона по-прежнему не было видно, из чего следовало, что он либо померещился Глебу, либо успел еще куда-то свернуть. Он погнал машину вперед, взметая колесами мусор и с трудом разбирая дорогу сквозь испещренное трещинами, помутневшее ветровое стекло.

Он очень торопился и из-за спешки проскочил мимо узкого просвета между двумя угрюмыми, похожими на складские ангары зданиями. Там, в темной, занесенной грязным снегом щели, мелькнуло что-то черно-белое – уж не притаившийся ли автомобиль? Нажимая на тормоз, Глеб вызвал из памяти зафиксированную боковым зрением картинку: широкий темный лобовик, грязный белый капот, черная решетка радиатора с прямоугольными бельмами фар...

Глядя в зеркало, Глеб выжал сцепление и ухватился за рычаг, намереваясь дать задний ход, но было уже поздно: из щели, мимо которой он только что так неудачно проскочил, медленно выдвигалось тупое, скошенное книзу рыло молочного фургона.

Поняв, что из охотника превратился в дичь, Глеб пустился наутек. Он мчался по кирпичному ущелью, мысленно отдавая должное ловкачам из молочного фургона. Похоже, они с самого начала держали ситуацию под контролем и действовали в четком соответствии с разработанным заранее планом. Несомненно, они знали, что делали, уничтожая микроавтобус, в котором увозили несчастного мистера Рэмси; знали они и о том, что за автобусом следят. Возможно, эти сообразительные типы знали даже, кто именно преследует грузовой "фольксваген", и решили одним махом свести счеты со всеми, кто в последние дни так сильно усложнял им жизнь. До сих пор это получалось у них очень неплохо: они уже убрали Рэмси, который слишком много знал, вместе с его похитителями, а заодно сели на хвост излишне любопытному журналисту Сиверу. Правда, шансов угнаться за легковым "фордом" на неповоротливом молочном фургоне у них было немного, но Глеб уже начал подозревать, что они предусмотрели и это. Они были на редкость предусмотрительны, эти отважные ребята, и это обстоятельство тревожило Глеба тем сильнее, чем больше он о нем думал.

Он свернул в открывшийся под прямым углом проезд, а буквально через сто метров свернул еще раз, поскольку иного пути попросту не было. Покрышки взвизгнули на крутом повороте; Глеб выровнял машину и сразу же ударил по тормозам, потому что дорога кончилась, упершись в высокий забор из проволочной сетки. Вплотную к забору сплошным рядом стояли набитые каким-то заснеженным хламом металлические контейнеры. Теоретически через этот забор можно было перемахнуть, вот только времени на это у Глеба уже не осталось: из-за поворота, уверенно клокоча дизельным движком, медленно и неотвратимо выкатывался молочный фургон.

Беря с соседнего сиденья пистолет, Глеб почему-то вспомнил, что тупик по-английски называется "dead end", что в дословном переводе означает "мертвый конец".

* * *

Закир Рашид с трудом разлепил заплывшие веки и сразу же зажмурился, но было уже поздно: ударивший в зрачки дневной свет разбудил головную боль, да такую свирепую, что турок страдальчески замычал.

Он еще немного посидел с закрытыми глазами, ожидая, когда боль утихнет. Но она не утихала, и Рашид понял, что теперь ему придется некоторое время жить, преодолевая это мучительное ощущение. Собравшись с силами, он снова открыл глаза.

Он обнаружил, что сидит за рулем автомобиля – своего старенького "фиата", на котором приехал в Лондон из Германии и который за долгие годы стал для него таким же привычным и узнаваемым, как отражение собственной физиономии в зеркале над умывальником.

С зеркала заднего обзора свисали четки, подаренные Рашиду женой в те далекие счастливые времена, когда и она, и дочери еще были живы и здоровы; из приоткрытой пепельницы под приборным щитком торчал изжеванный окурок сигары, которую Рашид курил пару дней назад, а из-под крышки перчаточного отделения высовывался уголок карты, купленной им недавно, чтобы не заблудиться на улицах Лондона. Да, это точно была его машина, вот только Рашид никак не мог сообразить, каким образом он тут очутился.

И кстати, где это – тут?

С трудом ворочая глазными яблоками, он огляделся по сторонам. Оказалось, что его "фиат" стоит на стоянке перед супермаркетом. Стоянка была набита битком, между машинами сновали лондонцы с тележками, доверху нагруженными фирменными пакетами, откуда буйно выпирала всевозможная снедь, – город готовился к празднику, набивая холодильники и кладовые продуктами. При одной мысли о еде к горлу подкатила тошнота; голода Рашид явно не испытывал, и ему оставалось только гадать, каким ветром в таком случае, его сюда занесло.

И с чего это ему вздумалось спать за рулем, да еще средь бела дня, и не где-нибудь, а на стоянке перед супермаркетом?

Рашид посмотрел на часы, вмонтированные в приборную панель. Если часы не врали – а он уже давно не снимал клеммы с аккумулятора, – до конца дневной тренировки в клубе оставалось еще около десяти минут. Следовательно, Рашид сейчас должен был находиться в зале, а никак не здесь.