Эта новость потрясла кембриджское научное сообщество. Стивен всегда, насколько все помнили, особо подчеркивал, какую важную роль играет в его жизни Джейн, невзирая на их разногласия, и на сторонний взгляд их брак был образцом стабильности. Друзья и коллеги месяца два не могли отбиться от журналистов, которые толпились у дома Хокингов на Вест-роуд, чтобы хоть что-нибудь подглядеть и поворошить грязное белье расставшихся супругов. Хокинг был знаменитостью мирового масштаба, и редакторы воскресных желтых листков полагали, что это какой-то новый жутковатый симптом болезни Хокинга, о котором стоит написать крупными буквами на первой полосе.

К счастью, желтая пресса так и не раскопала ничего для себя интересного. Кембриджские ученые сомкнули ряды, а друзья семьи, даже если что-то и знали о причинах развода, молчали, как рыбы. Однако постепенно начали просачиваться слухи. Поговаривали о романах на стороне, завязавшихся уже много лет назад, задолго до того, как в семейной жизни назрел кризис, но те, кто близко знал супругов, считали, что гораздо ближе к истине были истории о нараставшей напряженности между Стивеном и Джейн из-за застарелых разногласий на религиозной почве. Супруги пытались перетерпеть эти разногласия много лет, но создание «Краткой истории времени», похоже, разбередило раны.

В процессе работы агностицизм, которого придерживался Хокинг в молодости, приобрел более явные атеистические черты, а модель вселенной без границ, в сущности, позволила ему и вовсе отмахнуться от идеи Бога. А глубокая религиозность Джейн, по иронии судьбы, стала для нее главной опорой, позволившей так хорошо справляться с бременем обязанностей, связанных с прогрессирующей болезнью Стивена. Однако супругам удавалось мириться с религиозными трениями на протяжении почти всей совместной жизни, так что сами по себе они не могли послужить серьезной причиной для развода.

Во многих газетных статьях говорилось, что разрыв произошел, когда Стивен оставил Джейн и уехал жить к сиделке Элейн Мейсон, которая ухаживала за ним уже несколько лет. По словам журналистов, Стивен и Джейн понемногу отдалялись друг от друга, зато Элейн становилась ему все ближе и ближе. В последние годы именно Элейн, а не Джейн, сопровождала Стивена в заграничных поездках, именно в ее обществе он проводил большую часть рабочего времени. Положение осложнялось тем, что Элейн была замужем за Дэвидом Мейсоном, тем самым инженером-компьютерщиком, который адаптировал компьютер Хокинга, чтобы его можно было установить на кресле. У Мейсонов было двое детей, более того, Дэвид Мейсон и Хокинг встретились и познакомились у ворот начальной школы, где учились и Тимоти, и мальчики Мейсон. Именно с этой встречи все и началось: Хокинг попросил Мейсона сделать компьютер для кресла, благодаря чему Мейсон открыл собственное компьютерное дело, а Элейн Мейсон вскоре вошла в команду сиделок Стивена.

Джейн ухаживала за мужем больше четверти века, ради него отказалась от многих надежд и пожертвовала личными амбициями, но когда главными в его жизни стали слава и международный успех и их пути разошлись, стало понятно, что они вполне могут обойтись друг без друга. Многие пытались возложить всю ответственность на Стивена, но им возражали, что это все-таки преувеличение. При любом разводе говорить об ответственности надо с большой осторожностью. Джейн, бесспорно, посвятила Стивену почти всю жизнь, практически в одиночку ухаживала за ним, когда он был безвестным физиком, пытающимся преодолеть недуг и построить карьеру. Но все меняется, и часто бывает так, что супруги отдаляются друг от друга. Многие друзья считают, что Стивена нельзя винить за то, что он бросил женщину, которая сделала для него так много: было бы оскорбительно подозревать Джейн с ее верностью и альтруизмом в попытках навесить на Стивена совместное прошлое, будто ярмо.

Развод всегда событие печальное, и этот не был исключением. Особенно скверно отнеслись к нему Хокинги-младшие. Роберту было уже двадцать три, он годом раньше получил диплом Кембриджа по физике, а вскоре и место младшего научного сотрудника, Люси скоро исполнялось двадцать, и она изучала современные языки в Оксфорде. Они, конечно, очень огорчились, но все же были уже совсем взрослые и могли примириться с ситуацией и строить независимую жизнь вдали от родительского дома. Но на младшем, Тимоти, развод сказался тяжелее всего. Ему только-только исполнилось двенадцать, и он еще не мог в полной мере понять, почему папа уехал из их дома на Вест-роуд.

Для Стивена развод был, несомненно, не менее болезненным, чем для остальных участников; журналисты утверждали, что знаменитая хокинговская улыбка в последнее время стала редкостью. Рассказывали, что в тот период он страдал от резких перепадов настроения. То им овладевала бурная радость, он сиял, шутил с коллегами и учениками – а то впадал в уныние, и тогда на кафедре прикладной математики и теоретической физики воцарялась траурная атмосфера.

Не следует забывать, что хотя подобные эмоциональные бури выпадают на долю многих людей, у подавляющего большинства из них перед Стивеном Хокингом были большие преимущества. У них много способов развлечься или излить душу, и даже если эти методы, как говорит наука, не очень действенны, Хокингу они были недоступны в принципе. И хотя инициативу при разводе проявил именно он, своя доля душевных страданий досталась и ему.

Многие из тех, кто утверждал, что близко знает Стивена, бросились опекать и защищать его, особенно после объявления о расставании. Это было большой ошибкой и, как правило, свидетельствовало о том, что они его вовсе не знают. Близким друзьям прекрасно известно, что Хокингу защитники не нужны, он прекрасно способен постоять за себя. И те же, кто бросился на защиту Стивена, делают и другую ошибку – приписывают ему чувства, не свойственные нам, простым смертным, будто из-за мощного интеллекта у него нет ни надежд, ни мечтаний, ни страстей, присущих остальному человечеству. Один из его ближайших друзей, Дэвид Шрамм, знал Хокинга больше двадцати лет и не выносил, когда кто-то утверждал, что с эмоциональной точки зрения Стивен хоть чем-то отличается от прочих. И о личной жизни друга говорит прямо и без лишней щепетильности. Например, как-то раз, представляя Хокинга перед докладом в Чикаго, он среди прочего сказал: «Как следует из того факта, что его младший сын в два с лишним раза моложе его болезни, у Стивена, очевидно, парализовано далеко не все!» Половина аудитории онемела от ужаса, зато Стивену шутка пришлась по душе.

Шрамм считает, что многим просто страшно признать, что эмоционально Стивен Хокинг совершенно нормален. Из-за силы его интеллекта в сочетании с особенностями физического состояния они убеждают себя, что он и чувствует не так, как все. Стивен обожает женское общество, любит флиртовать и ценит телесную красоту, иначе зачем ему было бы вешать в кабинете плакат с Мэрилин Монро? Уж точно не за ее выдающийся интеллект.

И отношения с Элейн Мейсон строятся у него не на жалости и прочих шатких основаниях. По словам Шрамма, который проводит с ними много времени, они по-настоящему любят друг друга.

Хокинг отказывается говорить публично о своей частной жизни, это непременное условие любого интервью с ним. А журналисты со своей стороны продолжают рассуждать о причинах и последствиях развода. Джейн точно так же молчала об этом до самого последнего времени – на то у нее были свои причины (см. главу 18). Она отклонила все предложения продюсеров участвовать в съемках «Краткой истории времени», а интервью давала только тем журналистам, которых знала лично.