– Хорошо говоришь. Где обучался?

– В детстве меня учил грек по имени Эскулапий, человек величайшего ума и знаний. Потом меня направили в кафедральную школу в Дорштадте, а потом в Фульду.

– А, Фульда! Только недавно получил том от Рабана Мора, прекрасно выполнено, со стихами его собственного сочинения на тему Святого Креста Иисуса Христа. Когда буду благодарить его, обязательно упомяну в письме о твоей службе нам.

Ей казалось, что аббат Рабан остался в прошлом. Неужели его ненависть будет преследовать ее повсюду, разрушая ту новую жизнь, которую она себе создала?

– Боюсь, обо мне там не очень хорошего мнения.

– Почему так?

– Аббат считает послушание величайшей религиозной добродетелью. Однако мне это всегда очень трудно давалось.

– А твои другие обеты? – не унимался Сергий. – Как насчет их?

– Я рожден в нищете и привык к ней. Что же касается целомудрия… – Джоанна старалась, чтобы в голосе не прозвучала ирония. – Всегда противостоял соблазну женщин.

Выражение лица Сергия смягчилось.

– Рад слышать, поскольку в этом вопросе расхожусь с аббатом Рабаном. Из всех религиозных обетов величайший – обет целомудрия, и он наиболее угоден Богу.

Джоанна удивилась, что он так думает. Обет целомудрия среди священников в Риме соблюдали не все. Церковнослужители часто имели жен, поскольку женатым мужчинам не возбранялось становиться священниками, если они обязались прекратить все интимные связи в будущем. Однако этого соглашения придерживались скорее формально, чем на практике. Жена редко противилась тому, чтобы ее муж стал священником, поскольку разделяла престижность его положения: к попадье или к дьяконице относились весьма почтительно. Папа Лев III был женат, когда взошел на папский престол, и хуже к нему относиться не стали.

Дворецкий вернулся с серебряным подносом; на нем лежали хлеб и овощи. Как только он поставил поднос перед Сергием, тот отломил большой ломоть хлеба и стал жадно есть.

– А теперь расскажи мне о себе и Рабане Море.

Джоанна поняла, что существует два разных Сергия: один беспутный, вульгарный и ничтожный, другой изысканный, умный и рассудительный. Она читала об этом у Цельса, он назвал это явление animae divisae, раздвоение личности.

Значит, Сергий страдал именно этим недугом. Но в его случае причиной метаморфозы было вино. Деликатный и добрый в трезвом состоянии, выпив вина, он становился невыносим. Дворцовые слуги, всегда готовые посплетничать, рассказали Джоанне, что Сергий однажды приговорил одного из них к смерти только за то, что он не вовремя подал завтрак. Но, вскоре протрезвев, Сергий отменил казнь. Однако беднягу успели побить палками и приковать к позорному столбу.

Врачи Сергия не сильно ошибались в отношении него, решила Джоанна: Сергий действительно одержим, хотя завладевших им демонов наслал не дьявол; они жили в нем самом.

Узнав лучшие качества Папы, Джоанна задалась целью вылечить его. Она посадила Сергия на строжайшую диету и ключевую воду. Сергий ворчал, но подчинялся, опасаясь возвращения болей. Решив, что Папа готов к этому, она начала регулярно гулять с ним в саду Лютеранского дворца. Поначалу к месту прогулки Сергия выносили в кресле трое слуг, кряхтя под его тяжестью.

В первый день он сделал лишь несколько шагов и сразу упал в кресло. По настоянию Джоанны и с ее одобрения, каждый день Сергий гулял немного больше, и в конце месяца мог самостоятельно обойти весь сад. Остаточная отечность его суставов уменьшилась, и кожа восстановила здоровый розовый цвет. Отеки на глазах исчезли, и когда более четко обозначились контуры его лица, Джоанна увидела, что он гораздо моложе, чем она предполагала, не старше сорока пяти лет.

– Чувствую себя новым человеком, – однажды сказал Сергий Джоанне во время их очередной прогулки. Была весна, и сирень стояла в полном цвету, наполняя воздух густым ароматом.

– Ничего не болит, голова не кружится, никакой боли? – спросила Джоанна.

– Ничего такого. Воистину, Господь сотворил чудо.

– Именно так, ваше святейшество, – задумчиво улыбнулась Джоанна. – Но вспомните, как вы чувствовали себя, когда один только Бог был вашим лекарем!

Сергий игриво потрепал Джоанну за ухо.

– Господь прислал мне тебя, чтобы ты помог ему сотворить это чудо!

Они улыбнулись друг другу.

«Момент настал», – подумала Джоанна.

– Если вы действительно чувствуете себя хорошо… – она умолкла.

– Да?

– Я как раз подумал… сегодня заседает папский суд. Ваш брат Бенедикт будет председательствовать во дворце, как обычно. Но если вы чувствуете себя лучше…

Сергий неуверенно ответил:

– Бенедикт привык председательствовать. Вообще-то нет надобности…

– Люди выбрали Папой не Бенедикта, а вас. Им нужны вы, ваше святейшество.

Сергий нахмурился. Наступило долгое молчание.

Джоанна подумала, что слишком поспешила и была прямолинейна.

Но Сергий произнес:

– Ты прав, Иоанн Англиканец. Я очень долго пренебрегал такими делами. – Печаль придала ему умудренный вид.

Джоанна тихо ответила:

– Лекарство в том, чтобы действовать.

Сергий задумался над ее словами и внезапно направился к калитке сада.

– Пойдем! – позвал он ее. – Чего же ты ждешь?

Она поспешила за ним.

У дверей зала заседаний, прислонившись к стене, стояли два гвардейца. Завидев Сергия, они вытянулись и распахнули дверь.

– Его святейшество Папа Сергий, епископ Рима и митрополит Римской провинции, – звонким голосом произнес один из них.

В зал вошел Сергий в сопровождении Джоанны. На мгновение все изумленно умолкли, слышался только шум передвигаемых скамей, когда члены папского суда встали. Бенедикт сидел в папском кресле с раскрытым ртом.

– Закрой рот, брат, если не собираешься ловить мух, – сказал Сергий.

– Ваше святейшество! Разумно ли это? – воскликнул Бенедикт. – Не стоит рисковать здоровьем, наблюдая эти заседания!

– Благодарю, брат, но я чувствую себя отлично, – ответил Сергий. – Пришел, не наблюдать, а председательствовать.

Бенедикт встал.

– Я, как и весь Рим, рад это слышать. – Голос его прозвучал далеко не радостно.

Сергий поудобнее уселся в кресло, выложенное подушками.

– Какое дело слушается сегодня?

Нотариус быстро изложил суть дела. Некий Мамерт, преуспевающий негоциант, просит разрешения обновить здание приюта и школы для сирот. Это полуразрушенное здание прилегало к Латеранскому дворцу. Мамерт предлагал перестроить его под ночлег для паломников.