Сопротивление на местах было ожесточенным, яростным, почти непреодолимым, поскольку обобранные могли рассчитывать на широкую и сильную поддержку. Некоторые попросту отказывались уступить, и новым владельцам не всегда удавалось их выселить. Герен д'Апшье, оруженосец из отряда Хуана де Саласара, захотел вступить во владение поместьями Сент-Альбен и Марсилларг в Лангедоке, конфискованными у Гильома Луве, союзника бургундцев во времена Лиги общественного блага. Имея при себе королевские грамоты, он столкнулся с этим самым Луве, который, «непокорный мятежник», направил против него оружие с помощью людей герцога Бурбонского и нескольких соседей-вельмож. Луи Луве, отец Гильома, пригрозил жителям Сент-Альбена сжечь их дома, если они сдадут город. В конечном счете Апшье сумел собрать солдат и захватил город силой, но без жертв. За это он получил королевское прощение, заверенное сенешалем Бокера, который до того ни во что не вмешивался — то ли не зная о происходящем, то ли не имея средств.

Зато дар короля купцу Жану Лa Гиру — лавка в больших мясных рядах в Париже, «доставшаяся нам через вероломство Бюро де Сент-Иона, преданного смерти правосудием за его злодеяния» — был оспорен, а затем и отменен мастерами общины мясников. Несколько лет спустя король отдал приказ вернуть ее купцу под гарантии. Но хлопотать таким образом и дожидаться, пока Парламент или упрямцы склонятся перед королевской волей, требовало большого терпения и внушительных денежных сумм, потраченных на судебные издержки. По большому счету, лучше было договориться. Николь Тилар получил в 1474 году «в награду за расторопность, с коей им был захвачен отравитель Жан Арди», 4737 ливров и семь земель или владений в окрестностях Провена, отнятых уже не у Арди, который был гол как сокол, а у Пьера де Бофремона, графа де Шарни, который якобы открыто состоял в сговоре с герцогом Бургундским — «мятежником и непокорным подданным нашим». Однако Бофремон умер 7 августа 1472 года, а земли были конфискованы два года спустя или около того. Наследники стали громко возмущаться, приводя в числе прочих доводов тот факт, что его дочь, Антуанетта де Бофремон, уже получила два замка на свадьбу с Антуаном де Люксембургом. Тилару хватило ума замять дело, выкупив (но только в 1480 году!) отказ наследников от их прав за тысячу семьсот франков, выплаченных наличными.

Сир дю Бушаж тоже с немалым трудом завладел наконец имуществом графа де Сен-Поля, его незаконнорожденного кузена Жана, сеньора де Обурдена, и другого Жана де Люксембурга, по прозвищу Колюс, — его побочного сына. Вступить во владение этими имениями ему удалось лишь после бесчисленных демаршей, тяжб, инцидентов, склок и силовых приемов, которые обошлись ему очень дорого.

Дело Коммина наделало несравнимо больше шуму. Как только он окончательно перешел на сторону короля, тот в грамотах от октября 1472 года подарил ему княжество Тальмон с баронствами, замками и кастелянствами, землями и владениями Олонн, Кюрзон, ла-Шон и Шато-Гонтье в Пуату, конфискованными ранее у Амбуазов Карлом VII. Через несколько недель он присовокупил к этому Бран и Брандуаз, все так же в Пуату. Затем выдал за него сестру госпожи де Монсоро, которая принесла ему в приданое еще двенадцать владений и баронство Аржантон. В июне 1473 года, в награду за оборону Турнэ, а на самом деле за то, что он отговорил военачальников Карла Смелого штурмовать город, Коммин получил еще около пяти тысяч ливров, которые предстояло получить с новых приобретений в области Турнэ, а потом, в октябре 1474 года, — земли Шайо под Парижем (полуразрушенную резиденцию, от которой осталась лишь старая башня, служившая тюрьмой).

Такой поток милостей, столько имений и феодальных поместий, подаренных за столь малое время и всего-то за одну-единственную измену, просто ошеломляли. Жители Турнэ и его окрестностей отказались выплачивать Коммину ожидаемые доходы. Решив прижать крестьян к ногтю, он одержал верх лишь благодаря «суровым письмам» короля, который прислал своих собственных комиссаров для взимания податей.

Став принцем де Тальмоном, он настроил против себя Амбуазов и их родню. Луи де Ла-Тремуйль, который тогда обладал значительным весом, не преминул напомнить, что земли, отнятые у Луи д'Амбуаза Карлом VII в 1431 году, были ему возвращены шестью годами позже, в 1437-м. А Тальмон был приданым его супруги, третьей дочери Луи д'Амбуаза. Он заявлял о неотъемлемых правах на возвращенные владения. Парламент из осторожности затягивал исполнение королевской воли и утвердил королевские грамоты, выданные в 1472 году, лишь в июле 1479 года, то есть семь лет спустя, и только на Тальмон с двумя другими владениями; прочие же должны были остаться Амбуазам.

А Людовик XI не знал покоя. Он велел сжечь и стереть с лица земли замок Шомон, владение Пьера д'Амбуаза, и заявил, что принудит одну из его дочерей, Франсуазу д'Амбуаз, вдову Пьера Бретонского, выйти замуж за одного из его близких слуг. Та сбежала, заперлась в монастыре и пробыла там до конца жизни. Николь де Шамб, вдова Луи д'Амбуаза и известная поэтесса, укрылась у Карла Гиеньского; по словам сторонников короля, она стала любовницей герцога, а по другим свидетельствам, умерла в один день с ним от того же яда.

Коммин обнаружил в бумагах, хранившихся в замке Туар, грамоты Карла VII с разрешением на брак Франсуазы д'Амбуаз с Пьером Бретонским, подтверждающие возврат имущества ее семье. Он поспешил доставить их королю, который бросил их в огонь. В конечном счете Луи д'Амбуаз, не желая «навлечь на себя гнев и неблагосклонность», если не подчинится королевской воле, согласился на обмен владений и земель. Это принесло ему высшее командование во Франш-Конте в 1479 году, во время бургундских войн. Но три его сына — Луи, Жан и Жак — запротестовали, утверждая, что уступленное таким образом имущество было их законным наследством. Приструнить их удалось не без труда. Им навязали куратора, хотя они и находились на попечительстве отца. Выбор куратора поручили наместнику губернатора Орлеана, Роберу де ла Фуйю, который состоял в свите Коммина и назначил Луи, бастарда дю Мэна... а тот подтвердил обмен с незначительными изменениями. Новый протест со стороны сыновей в мае 1480 года, разумеется, не возымел никакого эффекта. Король приказал передать земли, а Робер де ла Фуй получил место в Парижском парламенте. Принц де Тальмон, сеньор д'Аржантон, комендант Пуатье, а потом сенешаль Пуату — Филипп де Коммин — одержал верх надо всеми, осыпанный почестями, должностями и благами.

После казни Жака де Немура графства Ла Марш и Монтегю в Комбрайе отошли к Божё, зятю короля; Кастр и владение Лезиньян — Бофилю де Жюжу; владения Лез и Конде-ан-Эно — Жану де Дайону. Прочие вотчины были распределены между большим количеством чиновников и слуг всякого разряда, заслуги которых должным образом мог оценить только один король. Но Парижский парламент, поддержанный даже королевскими агентами, бальи или сенешалями, сильно этому воспротивился, еще больше, чем в деле с владениями Амбуазов, уступив только под давлением грубых угроз, поскольку боялся спровоцировать серьезное столкновение. Сразу после заключения графа де Немура в тюрьму Парламент принял упредительные меры: по его приказу королевские агенты захватили Кастр и торжественно провозгласили на главной городской площади 1 марта 1475 года присоединение графства к владениям короны. Вступление во владение городом Бофиля де Жюжа, слуги короля, но чужака, могло быть воспринято только враждебно. Он принес клятву вассала только два года спустя, 19 августа 1477 года в Теруанне, отдал в дар чашу из позолоченного серебра за присвоение ему прав владения и был утвержден в них 31 октября епископом Альбигойским, главным наместником губернатора. Местная знать поклялась ему в верности, ему вручили ключи от замков Рокекурб и Лобер. В Тулузе это восприняли как насилие, и Парламент сначала отказал в регистрации, но потом уступил под давлением, приняв тысячу предосторожностей и уточнив, что люди короля могут продолжить сопротивление, когда захотят.