— Спасибо, что позвонили, — отозвалась Марийке. — Но что вы имеете в виду?

— Вам подробно?

— Да, подробно. С самого начала.

Она услышала, как зашуршала бумага.

— Ладно, — продолжал детектив из Кёльна. — Мария Тереза Кальве сорока шести лет. Ведущий лектор по экспериментальной психологии Кёльнского университета. Сегодня утром она не появилась на работе, и секретарь никак не могла дозвониться ей домой. У нее должен был быть семинар, и одному из коллег пришлось ее заменить. Однако понадобились слайды, находившиеся у доктора Кальве в кабинете. Поэтому коллега взял запасной ключ у вахтера и сам открыл ее кабинет. Доктор Кальве, голая и мертвая, лежала, привязанная к столу. — Карпф откашлялся. — Боюсь, ее коллега там ужасно наследил.

— Если это утешит вас, то скорее всего это не важно. Убийца не оставляет следов, — успокоила детектива Марийке.

— Да, я тоже так подумал. Наши криминалисты очень разозлились. В любом случае, обратите внимание. Тело доктора Кальве лежало на спине, руки-ноги разведены в стороны и привязаны к ножкам стола ближе к полу. Одежда была разрезана, по-видимому, после того, как ее привязали. Волосы на лобке срезаны вместе с кожей.

— До сих пор все, как всегда, — заметила Марийке.

— Вот только он в первый раз убил кого-то в стенах университета, — поправил ее Карпф. — Все остальные жертвы погибли в собственных домах.

— Это правда, — отозвалась Марийке, мысленно обругав себя за глупость. Во всяком случае, она столкнулась с детективом, который оказался достаточно умным и дотошным, чтобы вести такое сложное дело. — Что еще вы обнаружили?

— Я потребовал срочную экспертизу. У доктора Кальве обнаружили две раны на голове от удара тупым предметом, и по крайней мере от одной она могла на некоторое время лишиться сознания. На шее обнаружены синяки, свидетельствующие о том, что ее душили.

— Такого еще не было, — подтвердила Марийке.

— Причиной смерти тем не менее было утопление. Ей в горло была введена какая-то трубка, через которую вливали воду. Это похоже на другие случаи, насколько мне известно. Но самое главное отличие заключается в том, что доктора Кальве изнасиловали, прежде чем убить.

— Черт, — едва слышно выдохнула Марийке. — Плохо. Очень плохо.

— Согласен. Убийства ему уже недостаточно.

Больше говорить было нечего. Марийке обещала выслать Карпфу всю информацию об убийстве Питера де Гроота, а он уверил ее в том, что немедленно посылает ей через Европол имеющиеся у него материалы. Единственное, о чем Марийке умолчала, так это о том, что собирается сделать в первую очередь. Она открыла свой почтовый ящик и начала набирать сообщение. Еще одно убийство могло коренным образом повлиять на составление психологического портрета. Доктор Хилл должен был как можно скорее получить дополнительный материал. Если Марийке и не очень много знала о серийных убийцах, то одно она знала наверняка. Когда такой контролирующий себя преступник теряет самообладание, чужая жизнь и вовсе перестает представлять для него какую-то ценность.

Зал походил на гостиную охотничьего домика девятнадцатого столетия. На стенах деревянные панели и тяжелые картины с написанными маслом сельскими пейзажами. На одной из стен красовалась голова оленя, на другой — голова вепря со сверкающими на свету стеклянными глазами. По обе стороны камина с уже лежащим в нем поленом стояли два кожаных кресла с невысокой спинкой. Середину зала занимал круглый стол, сверкающий хрусталем и серебром, а также идеально белыми салфетками. Однако все это было изысканной фальшивкой.

«Похоже на меня», — не удержалась от сравнения Кэрол. После своего решительного бегства она не ожидала так скоро вновь увидеть Тадеуша. Но не прошло и часа после ее возвращения домой, как в дверь позвонили, и когда она открыла ее, то увидела огромный букет, почти скрывавший принесшую его женщину. На карточке было написано:

«Прошу прощения. Я вел себя ужасно. Когда я позвоню, пожалуйста, не бросайте трубку.

Тадзио».

Кэрол почувствовала по-настоящему физическое облегчение. У нее опустились плечи, мышцы на спине расслабились. Значит, она ничего не испортила. К счастью, разыгранное ею возмущение в ответ на обвинения Радецкого оказалось правильным и обезоружило его. Когда он позвонил, то разговаривал примирительно, однако не унижался. И Кэрол приняла его приглашение на обед. Ей бы хотелось обговорить стратегию своего поведения с Тони, но связаться с ним, как назло, оказалось невозможно. Придется ограничиться отчетом поздно вечером.

Лифт поднял их на семнадцатый этаж одного из небоскребов на Потсдамской площади, и они прошли в современный ресторан. Переступив порог, Кэрол словно попала в другой мир. Она невольно рассмеялась:

— Вот нелепость!

Тадеуш расплылся:

— Так я и думал. У меня тоже все это вызывает улыбку, однако кормят тут потрясающе, и мне кажется, здесь надо побывать хотя бы один раз.

Они уселись возле камина, и, подав шампанское, приставленный к ним официант удалился, но предварительно сказал, что, когда они захотят сделать заказ, пусть нажмут на кнопку вызова.

— Мне в самом деле очень неприятно, что я неподобающим образом вел себя сегодня. Думаю, ваше сходство с Катериной лишает меня покоя. Я теряю способность рассуждать здраво. Ну и, конечно же, в нашем бизнесе паранойя всегда бродит рядом.

— Не буду отрицать, что меня охватила ярость. Я не привыкла, чтобы меня обвиняли в убийстве, — отозвалась Кэрол, позволив себе немного ехидства.

Тадеуш виновато наклонил голову:

— Не очень хорошее начало для доверительных отношений. Мне стыдно за себя, если это может вас утешить.

— Давайте не будем вспоминать старое. И я обещаю, что не буду устраивать демонстративных побегов, если вы обещаете не спрашивать, не убивала ли я своих партнеров. — Кэрол улыбнулась.

— Обещаю. И подкреплю свои добрые намерения тем, что выслушаю ваше предложение во всех подробностях, — сказал Тадеуш.

Кэрол ощутила необыкновенную легкость. Ей было понятно, что наступил один из важнейших моментов операции. Набрав полные легкие воздуха и медленно выдохнув его, она еще раз изложила легенду о своем бизнесе в Восточной Англии.

— В обмен на еду и крышу над головой они работают год бесплатно, но в конце этого срока получают итальянские паспорта и свободу. Вот так, — решительно заключила она свой рассказ.

— Похоже на рабство, — наморщив лоб, проговорил Тадеуш.

— Я предпочитаю называть это договором, — отозвалась Кэрол. — Естественно, мне нужны только взрослые люди. Не нужны семейные и не нужны дети. От них никакого толку.

Кэрол сама удивилась, как легко у нее получалось играть железную бизнес-леди. Наверное, у нее внутри есть что-то от холодной и расчетливой дамы, хотя все равно слишком уж легко она влезла в шкуру Кэролин Джексон.