— По-моему, Эва Блау подходит для твоей группы, — сказал он. — Потому что она черт знает как завязана на травме. Во всяком случае, мне так кажется. Не могу пробить ее скорлупу, ни единого раза не получилось.

— Я с удовольствием что-нибудь посоветую, если ты…

— Посоветуешь? — перебил он и понизил голос: — Если честно, мне с ней все ясно.

— Что-нибудь случилось? — спросил я.

— Да нет… Я думал, что она очень тяжело болела, в смысле — физически.

— Но она не болела?

Ларс какое-то время смотрел на меня, напряженно улыбаясь, потом спросил:

— Ты не можешь просто сказать, что берешь ее к себе?

— Мне нужно подумать.

— Поговорим попозже, — торопливо бросил он.

Ларс затрусил на месте, остановился, беспокойно взглянул на вход, рассмотрел входящих, потом прислонился к стене.

— Прямо не знаю, Эрик. Было бы здорово, если бы ты посмотрел Эву. Я бы…

Он замолчал и глянул на дорожку: у двух молодых женщин, по виду студенток-медичек, еще оставалась пара минут. Когда одна из них споткнулась и пропустила простой стопбол, он фыркнул и прошептал:

— Корова.

Я посмотрел на часы и размял плечи. Ларс грыз ногти. Под мышками у него расплылись пятна пота. Лицо постарело, осунулось. Рядом с залом кто-то крикнул; Ларс дернулся и оглянулся на двери.

Женщины собрали свои вещи и ушли с дорожки, о чем-то щебеча.

— Теперь наша очередь, — сказал я и пошел вперед.

— Эрик, я когда-нибудь просил тебя взять пациента?

— Нет. Но у меня просто группа заполнена.

— А если я за тебя отдежурю? — быстро спросил он и внимательно посмотрел на меня.

— Заманчиво. — Мне стало любопытно.

— Я подумал — у тебя семья, тебе нужнее побыть дома.

— Она опасна?

— В каком смысле? — с неуверенной улыбкой спросил он и начал щипать свою ракетку.

— Эва Блау? Ты считаешь, что она опасна?

Он опять бросил взгляд на двери.

— Не знаю, что и ответить, — тихо сказал он.

— Она тебе угрожала?

— Ну… все пациенты такого типа могут быть опасными, тут сразу не скажешь. Но я уверен, что ты с ней справишься.

— Обязательно справлюсь.

— Ты берешь ее? Эрик, скажи, что берешь. Берешь?

— Беру, — ответил я.

У Ларса порозовели щеки, он повернулся и пошел к линии подачи. Вдруг по внутренней поверхности бедра у него побежал ручеек крови; он вытер кровь рукой и глянул на меня. Сообразив, что я видел кровь, он пробормотал, что у него проблемы с пахом, извинился и хромая ушел с дорожки.

Прошло два дня. Я только что вернулся в свою приемную, когда в дверь постучали. Я открыл. В коридоре стоял Ларс Ульсон, а в нескольких метрах от него — женщина в белом плаще. У нее был беспокойный взгляд, а нос красный, как будто она замерзла. Худое острое лицо ярко накрашено, вокруг глаз голубые и розовые тени.

— Это Эрик Мария Барк, — сказал Ларс. — Очень хороший врач. Лучше, чем я когда-нибудь буду.

— Вы рано, — сказал я.

— Мы договорились? — нервно спросил он.

Я кивнул и пригласил их войти.

— Эрик, я опаздываю, — тихо ответил Ларс.

— Было бы хорошо, если бы ты присутствовал.

— Я знаю, но мне нужно бежать. Звони мне в любое время, я отвечу, хоть среди ночи — когда угодно.

Он умчался, а Эва Блау прошла за мной в кабинет, закрыла за собой дверь и посмотрела мне в глаза.

— Это ваше? — неожиданно спросила она и протянула мне фарфорового слоника на дрожащей ладони.

— Нет.

— Но я же видела, как вы на него посмотрели, — с издевкой сказала женщина. — Вы его захотели, правда?

Я набрал в грудь побольше воздуха и спросил:

— Почему вы думаете, что мне хочется этого слоника?

— А вам не хочется?

— Нет.

— А этого хочется? — спросила она и задрала платье.

Она была без трусов, волосы на лобке сбриты.

— Эва, не нужно так делать.

— Ладно, — сказала она, ее губы нервно дрожали.

Она подошла слишком близко ко мне. От ее одежды резко пахло ванилью.

— Давайте сядем, — невозмутимо предложил я.

— Друг на друга?

— Можете сесть на диван.

— На диван?

— Да.

— Тогда это вам следует сесть на диван. — Женщина сбросила плащ на пол, подошла к письменному столу и уселась на мой стул.

— Может быть, вы хотите немного рассказать о себе? — спросил я.

— А что вас интересует?

Я задумался: может ли она, несмотря на все свое напряжение, легко поддаться гипнозу или будет сопротивляться, попытается остаться замкнувшимся в себе наблюдателем.

— Я вам не враг, — спокойно объяснил я.

— Не враг?

Она выдвинула ящик стола.

— Перестаньте, — попросил я.

Она пропустила мои слова мимо ушей и принялась грубо шарить в бумагах. Я подошел к ней, отвел ее руку, задвинул ящик и решительно сказал:

— Этого делать нельзя. Я просил вас перестать.

Она упрямо посмотрела на меня и снова выдвинула ящик. Не спуская с меня глаз, вытащила пачку документов и швырнула на пол.

— Прекратите, — жестко сказал я.

У женщины задрожали губы. Глаза наполнились слезами.

— Вы меня ненавидите, — прошептала она. — Я знала, знала, что вы будете меня ненавидеть. Все меня ненавидят.

Ее голос вдруг стал испуганным.

— Эва, — осторожно сказал я, — никакой опасности нет. Просто сядьте. Возьмите мой стул, если хотите, или садитесь на диван.

Она кивнула, встала со стула и пошла к дивану. Неожиданно обернулась и тихо спросила:

— Можно потрогать ваш язык?

— Нельзя. А теперь сядьте.

Она наконец села, но тут же начала беспокойно вертеться.

Я заметил, что она что-то зажала в кулаке.

— Что у вас там? — спросил я.

Женщина быстро спрятала руку за спину.

— Подойдите и посмотрите, если не боитесь, — испуганно-враждебно сказала она.

Я ощутил приступ раздражения, но заставил себя говорить спокойно:

— Не хотите рассказать, почему вы здесь, у меня?

Женщина покачала головой.