Это лишь несколько вещей, которым я у него научилась. Я увидела, что он может справиться с любой ситуацией, и даже в страданиях он черпает энергию для того, чтобы сделать что-то хорошее. И он показал мне, что я тоже так могу.

Что, просыпаясь по утрам, я могу сделать лучше каждый день своей жизни. Могу быть лучшей версией себя. Каждый день делать что-то хорошее.

Дорогой Остин! С тех пор, как ты умер, у меня было только два способа испытать чувство невесомости.

Первый – это занятия кайтсерфингом. Когда сливаются вместе небо и земля.

А второй – когда на меня смотрит Сэм.

Теперь у меня остался лишь один.

Понятия не имею, как я продолжила ходить в универ. Дни шли, приближалась годовщина смерти Остина. Я забронировала билеты на самолет, ведь, без сомнений, и в этом году на одиннадцатое февраля я должна быть в Торонто.

Хоть мне и стало немного лучше после того, как я в каком-то бреду написала письмо Остину, внутри меня все словно онемело. Даже сейчас, когда вечером накануне четвертой годовщины его смерти я, Эмбер, Джек и еще несколько старых друзей собрались в баре Prenup Pub. Прямо как раньше. Словно Остин в любую секунду мог к нам присоединиться. Накинуть свою джинсовку на меху на спинку стула из темного дерева и извиниться, что снова опоздал.

После его смерти это стало негласной традицией. В первый год никто из нас не был в состоянии провести этот вечер в одиночку. Во второй год нам показалось предательством не быть в этот вечер там, где мы провели вместе лучшие часы жизни. На третий год это уже стало само собой разумеющимся. Сейчас, на четвертый год, мы болтали и даже смеялись, хоть и все мысли были об Остине.

Джек привел свою девушку Мэри, и я испытала лишь искреннюю радость за них обоих. Хоть кому-то удалось вернуться в нормальную жизнь. Эмбер вела себя расслабленно, но я весь вечер чувствовала, что она не спускает с меня глаз.

В 1.48 я покрепче сжала в руке свой стакан. Мы умолкли, в словах не было потребности. Молчание было тяжелым и горьким, но оно нас объединяло. Никто из нас не был одинок. По крайней мере, в этот момент.

Эмбер под столом положила руку мне на колено. Моя стопа касалась ботинка Джека. Я не верила в совпадения. Но я верила в то, что потеря человека, который был дорог каждому, очень нас сплотила.

Закрыв глаза, я почувствовала себя безумно грустной и счастливой одновременно. Все нормально. Более-менее нормально.

Я буду плакать снова и снова. И я бы все отдала, чтобы его обнять вместо того, чтобы просто думать о нем. Но впервые за все эти годы я сдержалась. Я не защищалась от боли, я ее чувствовала, и в этом даже было что-то хорошее.

Когда я открыла глаза, она никуда не ушла, но мои друзья тоже были рядом.

Взгляд Эмбер был пустым, но глаза оставались сухими. Джек утер слезы рукавом своей рубашки. Мэри перевела взгляд со столешницы и посмотрела на него. Я отвела глаза, когда они поцеловались. Меня очень утешал тот факт, что в этот момент мы горевали вместе. А потом мы все глубоко вздохнули и потянулись к своим стаканам.

Одиннадцатое февраля, на часах 1.49.

Я спросила себя, кто же в этот момент поддерживает Сэма.

Скорее всего, никто.

Привет, Лори,

пожалуйста, не злись.

Я слегка накосячил…

Но я просто очень хотел тебе помочь!

С этих слов обычно начинаются худшие истории.

Пожалуйста, не злись.

Не знаю, как я вообще увидела сообщения Эммета. А теперь перечитывала их снова и снова, пока снежинки таяли на экране смартфона. А ведь я не хотела доставать его из сумки. Кладбище – не самое подходящее место, чтобы сидеть в телефоне. Тем более стоя с мамой и папой у могилы Остина.

Я стиснула зубы, но все равно быстренько напечатала ответ.

????

Эммет появился в Сети. Пару секунд ничего не происходило. Ну и что там у него за проблема?

Потом он начал писать. Сообщения одно за другим появлялись на экране.

Китс вчера вечером спряталась у тебя в комнате, пока я пылесосил.

Я не хотел за тобой шпионить!

Но с твоего стола слетело письмо твоему брату. И я, возможно, его прочитал.

Прости!!!

Знаю, нельзя так поступать.

Но я отдал его Сэму.

У меня почему-то появилось ощущение, что он должен это прочесть.

И если я правильно понял, он сейчас летит в Торонто.

Мое сердце замерло.

Не может быть.

Нет, черт возьми. Надеюсь, это просто плохая шутка. Эммет, блин, ты же не всерьез.

Когда он вылетел?

Ответ пришел быстро.

Сегодня утром.

Я ему сказал, чтобы он написал Эмбер в инсте.

Подумал, что лучше тебе рассказать.

Не надо меня хейтить, плиз! Я хотел как лучше…

Несмотря на мороз, мне внезапно стало очень жарко. Я инстинктивно обернулась. По всему телу пробежала дрожь, когда я увидела высокую фигуру.

– Лори? – голос папы звучал откуда-то издалека.

Я не отреагировала.

Может, это просто галлюцинация. А может, я окончательно потеряла рассудок.

Крупные хлопья сыпались с неба. Под козырьком зала прощания мог стоять кто угодно. Но когда он вышел из тени, я остолбенела.

– Милая, все хорошо?

Я молча кивнула, продолжая пристально наблюдать, как он приближается. Темное пальто, поднятый воротник. В голове билась единственная мысль.

Он его прочел. Прочел письмо, предназначавшееся Остину.

Не знаю, хорошо это было или плохо. Я вообще больше ничего не знала.

Папа проследил за моим взглядом, а затем обернулась и мама.

Больше всего мне сейчас хотелось подбежать и упасть в его объятия, чтобы удостовериться, что это все происходит на самом деле.

– Лори, что… – начала мама, но осеклась, когда Сэм оказался на расстоянии двух с половиной метров от нас. Снег хрустел, и я видела, как выдыхаемый им воздух превращался в маленькие облачка пара. Он смотрел на могилу Остина. Две-три секунды, за которые в его глазах образовалась безграничная пустота. Я чувствовала его внутреннюю борьбу.

А потом он перевел взгляд на моих родителей.

– Миссис Клэйберн, мистер Кавэль, – дрожащим голосом произнес он, – меня зовут Сэмюэл Эверет.