— Это было бы ошибкой, — наставительно сказал Ли.

— Непременно нужно сделать несколько ошибок, — сказала Меррин. — Если ты их не сделаешь, то, наверное, думаешь слишком много. Худшая ошибка, какую только можно сделать.

— А как насчет жены и дочки старого пижона?

— Да, на этот счет я ничего не знаю. Само собой, у него уже третья жена, и вряд ли это станет для нее таким уж потрясением. — Меррин узко сощурилась и спросила: — Ты считаешь, что каждый мужик рано или поздно начинает скучать?

— Я думаю, что все мужики фантазируют о том, чего не имеют. Я думаю, в моей жизни не было отношений, при которых я не фантазировал бы про других девиц.

— Начиная с какого момента? В какой момент отношений парень начинает думать о других девушках?

Ли откинул голову и взглянул в потолок, притворяясь, что думает.

— Не знаю. С пятнадцатой минуты первого свидания? Зависит от того, насколько клевая официантка.

— Иногда, — ухмыльнулась Меррин, — я замечаю, что Иг смотрит на какую-нибудь девушку. Не часто. Если он знает, что я рядом, он на них не пялится. Но вот, скажем, этим летом мы были на Кейп-Коде, и я пошла в машину за лосьоном для загара, а потом вспомнила, что сунула его в карман ветровки. Иг не думал, что я вернусь так скоро, и смотрел на эту девушку, лежавшую на животе в расстегнутом купальнике. Хорошенькая девушка, лет девятнадцати-двадцати. В школе я извела бы его претензиями, чтобы не пялился, а тут ничего не сказала. Я не знала, что и сказать. Он ведь никогда и не был ни с кем, кроме меня.

— Правда? — недоверчиво спросил Ли, хотя и сам это знал.

— Тебе не кажется, что лет в тридцать пять он решит, что я захомутала его слишком молодым? Станет думать, что был лишен всех радостей школьного секса, и начнет фантазировать обо всех девушках, которых упустил?

— Я уверена, что и сейчас фантазирует про других девиц, — сказала соседка Меррин, пересекая гостиную с пирожком в одной руке и держа мобильник у уха другой.

Войдя в свою комнату, она громко хлопнула дверью. Не потому, что на что-то злилась или хотя бы замечала, что она делает, а просто она была из тех людей, которые хлопают дверьми, сами того не замечая.

— Это правда? — спросила Меррин, скрестив на груди руки. — То, что она говорит?

— Да так, по мелочам. Вроде как там, на пляже, когда он смотрел на эту девушку. Может, ему просто нравится думать об этом, но это же просто думанье, правда?

— А как ты думаешь, — спросила Меррин, подавшись вперед, — Иг, он в Англии погуляет немного на сторону? Чтобы избавиться от напряжения. Или ты думаешь, ему это будет казаться непростительным преступлением передо мной и детьми?

— Какие еще дети?

— Дети. Харпер и Чарли. Мы о них говорили еще с того времени, как мне было девятнадцать.

— Харпер и Чарли?

— Харпер — это девочка, в честь Харпер Ли. Моей любимой писательницы, написавшей один-единственный роман.[37]А Чарли — мальчик. Потому что Игу нравится, как я произношу это имя.

А вот Ли не очень понравилось, как она это сказала. Судя по ее счастливому отсутствующему взгляду, в этот момент она тоже их воображала.

— Нет, — сказал Ли.

— Что «нет»?

— Иг не будет от тебя гулять. Только если ты первой переспишь с кем-нибудь и сделаешь так, что он точно об этом узнает. Тогда, пожалуй, да. Может быть. Переверни на минуту ситуацию. Тебе не приходило в голову, что лет в тридцать пять ты будешь жалеть, что что-то упустила?

— Нет, Ли, — безразлично отмахнулась Меррин. — Яне думаю, что стану когда-нибудь тридцатипятилетней и буду думать, что что-то там упустила. Это же, в общем-то, кошмарная идея.

— Какая идея?

— Трахнуться с кем-нибудь только для того, чтобы рассказать ему об этом. — Она смотрела не на Ли, а в заоконную тьму. — От одной уже мысли меня тошнит.

Странно, но у нее и вправду был нездоровый вид. Только сейчас Ли заметил ее неестественную бледность и круги под глазами, волосы Меррин неопрятно слиплись. Она уцепилась за бумажную салфетку, складывая ее во все меньшие квадратики.

— Как ты себя чувствуешь? А то вид у тебя какой-то такой.

— Похоже, я чем-то заболеваю, — чуть улыбнулась Меррин. — Но ты не беспокойся: если мы не будем лизаться, ты не заразишься.

Через час, уже в машине, Ли буквально кипел возмущением. Вот так, значит, Меррин действует. Заманила его в Бостон, спровоцировав надежду, что они останутся в одиночестве, а затем открыла дверь, одетая в тренировочные штаны, выглядя, как разогретая говешка; ее соседка все время шастала туда-сюда, и они весь вечер обсуждали Ига. Если бы две недели назад Меррин не позволила ему целовать ее в грудь и не дала бы ему свой крестик, он мог бы подумать, что она и вовсе им не интересуется. Ему осточертело быть на подхвате, осточертели ее разговоры. Однако на подъезде к Закимовскому мосту сердце Ли уже колотилось спокойнее, дыхание стало почти нормальным, и он неожиданно сообразил, что за все это время Меррин ни разу не упомянула ту ледяную королеву, ни разу. За этим наблюдением последовала догадка, что ледяной королевы вовсе нет, а есть только Меррин, которая смотрит, сколько он может выдержать, заставляя его думать и думать.

И Ли думал, еще как думал. Он думал, что Иг скоро уедет и эта соседка тоже, и где-нибудь осенью он постучится к Меррин в дверь, и она уже будет одна.

Ли рассчитывал пробыть у Меррин до поздней ночи, но уже в начале одиннадцатого он пересек границу с Нью-Гэмпширом и заметил на мобильнике голосовую почту от конгрессмена. Конгрессмен говорил медленно, устало, как при мигрени; он надеялся, что завтра Ли заедет, чтобы обговорить кое-какие новости. То, как он это сказал, заставило Ли подумать, что конгрессмен будет рад увидеть его сегодня, а потому, вместо того чтобы свернуть на запад к Гидеону, он продолжил путь по шоссе 1-95 на север и так и ехал до съезда на Рай.

Одиннадцать часов. Ли притормозил на подъездной дорожке, каковая была у конгрессмена насыпана гравием из давленых белых ракушек. Огромный белый георгианский дом стоял на акре безукоризненно ухоженного зеленого газона. Во дворе при свете прожекторов конгрессменовы близняшки играли со своими дружками в крокет. Девушки бегали босиком; на дорожке, рядом с бутылкой шампанского, стояли их туфли на шпильках. Ли вылез из «кадиллака» и немножко понаблюдал за их игрой; две гибкие загорелые девушки в летних платьях, одна из них наклонилась над своим молотком, ее обожатель стоял сзади и как будто хотел помочь, а на деле — потеснее к ней прижаться. В воздухе, слегка пахнувшем морем, разносился заливистый смех, и Ли снова ощутил себя в привычной обстановке. Ли был любимчиком этих девушек, и, заметив его на дорожке, они бросились к нему бегом. Кали повисла у него на шее, а Дали громко чмокнула его в щеку. Совсем еще юные, загорелые и счастливые, но с обеими были неприятности, о которых никогда не говорили: запои, анорексия, венерические болезни. Ли тоже дружески их потискал и обещал, если будет время, выйти поиграть с ними в крокет, однако от контакта с ними по его коже ползли мурашки. Девушки выглядели очень симпатично, но это была не более чем кажимость, вроде тараканов в шоколаде; одна из них жевала мятную жвачку, и Ли на мгновение задумался, не скрывает ли она запах сигарет, дури или члена. Даже за ночь с ними обеими Ли не променял бы ночь с Меррин, сохранившей в каком-то смысле чистоту и все еще обладавшей телом шестнадцатилетней девственницы. Она спала только с Игом, а зная Ига, как знал его Ли, можно было с уверенностью сказать, что это почти не считается. Вполне возможно, что Иг всегда прокладывал между ними простыню.