— Ничего ты не помнишь, — обернулась женщина и стала закрывать дверь.

— Да нет же, помню, — настаивал ворчливый голос. — Они жили как будто в четвертом доме отсюда.

Женщина все еще придерживала дверь, в направленном на меня взгляде сквозил скептицизм.

— В шестом номере? — переспросил я. — Да-да, именно. Предостерегающе покачав головой, женщина освободила для меня проход (я заметил, что на груди она держала младенца).

Комната была маленькая, но аккуратно прибранная, стены, хоть и под резко скошенным потолком, сверкали свежей побелкой. У очага сидел и смотрел на нас чистенький старичок с седой бородкой.

— Садитесь, садитесь, дружочек. — Старик обнажил в улыбке весь свой набор зубов: два блестящих желтых обломка.

Я сел напротив, на указанный им древний стул.

— Дигвиды, говорите? — начал он. — Ну да, хорошие были люди: хозяин угощал меня табачком, хозяйка давала припарки от ревматизма, а их малец бегал с поручениями. Но они уехали. Сколько же лет тому? Дайте помозговать. Они хворали лихорадкой, времена тогда были трудные.

— Да, да, — оживился я. — Это они. Припоминаю. Той зимой я еще сломал ногу. Года четыре минуло или пять.

Я был разочарован: вроде бы все сходилось, но, получается, это все же были не они. Тут, однако, нетерпеливо вмешалась женщина:

— Как же, отец, всего-то год прошел или два.

— Угу, — согласился он. — Может быть, и так. Двое ребятишек померли. Верно?

Я кивнул, вспомнив письмо и новость, нами до конца непонятую.

— А куда они отсюда отправились? Он сдвинул брови.

— Да вот не приходит на память. Вроде я и вовсе этого не знал.

И это после всех моих стараний? На глаза у меня навернулись слезы.

— А кому это может быть известно?

— Погодите, — произнес старик. — Похоже, знаю. Я с ними и познакомился-то через Барни. То был брат Дигвида, а может, его жены. Так ли, иначе ли, этот Барни — как его по фамилии, ведать не ведаю — имел двух напарников, и я тоже делал на них кое-какую работенку. А было это поболе десятка годов назад. Джерри Избистер и Палвертафт, вот как их звали. — Он помолчал, словно бы что-то припоминая, а потом странно на меня взглянул. — Хотите, скажу, каким таким дельцем они занимались?

Я помотал головой.

— Ладненько, так вот они много лет работали артелью. Другие, конечно, там тоже были. Взять хоть Блускина. Его захочешь — не забудешь. Я помогал им раз или два, не больше: мне такие дела не по вкусу, но там я и познакомился с Барни.

Эти слова меня заинтриговали, и мне захотелось задать несколько вопросов, но я не решился прервать его, и без того сбивчивый, рассказ.

— Уже после моего ухода, слышал, им привалила удача. Барни, Палвертафту и опять же Избистеру. Потом он и Палвертафт перебрались на тот берег.

Я удивленно взглянул на дочь старика, и та обозначила одними губами:

— В Боро.

— Но, сдается мне, Джерри получает от Барни вести, — продолжал старик. — Месяца три назад он попался мне на Филд-лейн, с конем и повозкой, и что-то он про Барни говорил.

— Это было раньше, папа. — Женщина бросила мне многозначительный взгляд. — Ты ведь пролежал больше года со сломанной ногой.

— Привет, Сэмюел, сказал он мне, — продолжил старик, не обращая внимания на дочь. — Ты с лица огурец, да и только. Так и сказал, — довольно хихикнул старый Сэмюел. — Огурец, да и только.

— Не знаете ли, как найти кого-нибудь из них?

— Ведать не ведаю, про Барни я только и слышал, чт «он ходил в морское училище в Грейвзэнде.

Он захихикал, дочь растерянно покачала головой.

— А другие? Где живут Избистер и Палвертафт?

— Избистер — на Парламент-стрит, рядом с Бетнал-Грин. Только вот в котором доме: восьмом или девятом?

— А Палвертафт?

— Говорили, он обосновался в ночлежке, у Олд-Минта; Старая усадьба, зовут этот дом.

— Отец, — вмешалась дочь, — да с тех пор уже десять лет прошло.

Видя, что больше ничего здесь не узнаю, я поблагодарил хозяев и встал.

— Приходите снова, дружочек, — выкрикнул старик. — Может, вспомню чего еще.

Выпуская меня, дочь вышла за дверь и сказала:

— Сидит целый день в четырех стенах, поболтать не с кем, вот и несет, что бог на душу положит. Не обращайте внимания.

Я поблагодарил ее и вернулся к матушке. Она повеселела: щеки вновь зарумянились, а когда я рассказал о своих успехах, она вскрикнула от радости и захлопала в ладоши. Я попытался разъяснить, что обнаружил не более чем окольный путь к миссис Дигвид, но она не слушала. Она словно бы забыла, что поиски миссис Дигвид прежде не вызывали у нее интереса, и теперь была готова отправиться в путь немедленно. Миссис Сакбатт подтвердила мои предположения относительно двух адресов, которые я узнал: Бетнал-Грин располагался поблизости, а Монетный двор (Минт) — в другом конце столицы.

— Бетнал-Грин! — воскликнула матушка. — Как же, как же. У дяди Мартина был там летний домик. Замечательно! Туда мы и отправимся!

Казалось, так распорядилась сама судьба, и потому мы попрощались с любезной хозяйкой и пустились в путь. Мы прошли Уэнтуорт-стрит, завернули на Брик-лейн — накрапывал дождик, но матушка, не обращая на него внимания, улыбалась и хохотала.

— Не люблю, когда ты такая, — буркнул я.

Улыбка сползла с лица матушки, словно бы я ее ударил.

— А тебе нужно, чтобы я всегда была несчастной.

— Конечно нет. Просто надо держать себя в руках.

— Зачем? Теперь уже ничто не имеет значения!

— Глупости.

— Только не ссориться! — Остановившись, она обняла меня. — Все будет хорошо, Джонни. Я знаю. Мы отыщем Дигвидов и остановимся у них. Потом, быть может, найдем себе работу. Или, если придется, отправимся к сэру Персевал у и продадим ему кодицилл. Увидишь. Все у нас уладится.

— Конечно, — кивнул я, высвобождаясь из ее объятий. Хотя день уже клонился к вечеру, мимо нас то и дело с грохотом проезжали повозки, а по тротуару, покрытому множеством трещин и выбоин, сновали бедно одетые пешеходы.

Добравшись до Бетнал-Грин-роуд, я попытался справиться по карте (она, к счастью, была у меня в кармане курточки, когда я покинул дом миссис Филлибер), но район имел мало общего с планом: где на бумаге были обозначены парки, в действительности стояли дома — целые улицы. Столица росла так быстро, что карта уже устарела, хотя была напечатана лишь за несколько месяцев до моего рождения.

— Эта дорога хорошо мне знакома, — заметила матушка, осматриваясь. — Когда я была приблизительно в твоем возрасте, мы часто ходили тут летом, по воскресеньям. Здесь было так тихо. Увидишь, отсюда уже начинается загородная местность. Мы нанималл карету, слуга дяди Марти отправлялся вперед и приготавливал в летнем домике стол, так что, когда мы приезжали, нас уже ожидало угощение.