– Так что вы нашли?

– Слои кожи, отпечатки пальцев, безделушки. Масса безделушек. А я думал, что у нас дома слишком много вещей. Никогда не ел такую вкусную пиццу. – Он откусил еще один большой кусок. – Только ничего не говорите Берит. Она думает, что я на диете.

– О’кей, но у тебя что-то есть, что может помочь с доказательствами против него?

Утес покачал головой.

– Насколько я вижу, каждый отпечаток соответствует отпечаткам задержанного. Но кто знает, может быть, Муландер найдет что-то еще. – Он пожал плечами и взял еще один кусок.

– Что ты хочешь сказать? Что он действительно тот, за кого себя выдает?

– Или это так, или он потратил уйму времени и энергии на то, чтобы создать видимость этого. Я даже обошел несколько соседей, и все они подтвердили, что это он на фотографии.

– И ты не видел никаких признаков того, что там находится могила или нечто подобное?

– Нет, ни я, ни Эйнштейн.

– Эйнштейн?

– Да, собака или как там ее. – Утес вздохнул и покачал головой. – Берит заставила меня взять его сегодня с собой, поскольку у одной из клиенток, которая должна прийти в салон, аллергия на шерсть.

– А где он сейчас?

– За тобой.

Тувессон повернулась, но увидела только закрытую кожаную сумку на полу у стены.

– Ты хочешь сказать, что запер его здесь?

– Я же не могу позволить ему бегать тут и метить свою территорию. Но можешь быть совершенно спокойна: я оставил щелочку, чтобы он дышал.

– Тогда ладно, – сказала Тувессон и решила довериться Утесу. Ей было о чем подумать. Например, что у нее в машине лежит точно такая же сумка, с которой она всегда ходит в винный магазин. Это навело ее на мысль о том, что она не пьет с понедельника. Учитывая, как она жила последние полгода, это своего рода подвиг, которым можно гордиться. Но сейчас это не ее заслуга, а работы, и, если честно, она испытывала только одно большое желание, чтобы Хёгсель получила то, что ей нужно, и следствие закончилось.

Она повернулась к Фабиану, который только что пришел и уже брал еду.

– Как все прошло? Ты связался с Дианой Давидссон?

– Да, мы собрали всех. – Фабиан налил себе стакан минеральной воды Рамлёса. – Но нам надо назначить ей на половину четвертого между Рикардом Янссоном и Жанеттой Даун. Диана может только в это время.

– С этим не должно быть проблем. Сколько у нас теперь фигурантов?

– Восемь человек, и поскольку каждый раз он выглядел по-другому, надо обращать внимание на телосложение, а не на одежду и прическу.

– Хорошо, Хёгсель будет довольна. По ее мнению сейчас это наша самая сильная карта.

Фабиан кивнул и подошел к доске, где висели фотографии могилы и трех жертв.

– Да, кстати, я только что говорила с Косой, – продолжила Тувессон. – Мужчина с бородой опознан как Гуннар Фре́лин, не женат, детей нет и, как точно сказал Муландер, хозяин той овчарки. – Она подошла к Фабиану и написала имя под фото мужчины.

– Он имеет какое-то отношение к Крису Дауну?

– Да, он работал на фирме «Саундскейп», клиентом которой был Даун. Они продают и сдают в аренду студийное оборудование. Его коллега сказал, что в субботу у него была доставка, а в понедельник он позвонил и взял больничный из-за радикулита. Явно не в первый раз. Последний раз он пролежал дома целых шесть недель, так что если бы мы его не нашли, его бы не скоро хватились.

– А машина? – спросил Утес. – Он, наверное, приехал туда на машине.

– Она припаркована рядом с его квартирой в Рюдебекке, и Муландер послал туда одного из своих ребят проверить отпечатки пальцев.

– А он, Пер Кранс? – Фабиан показал на мужчину с кровавой глазницей. – Коса о нем тоже что-то сказал?

– Да, но только предварительно. Ты же его знаешь. Во всяком случае, он якобы умер от кровоизлияния в мозг.

– Что за кровоизлияние? – спросил Утес и положил на тарелку еще один кусок пиццы.

– Мы говорим не о кровоизлиянии в обычном понимании, а о нескольких кровоизлияниях, вызванных каким-то острым предметом, которым проткнули левый глаз и который разорвал почти все на своем пути.

– Острый предмет, – повторил Утес, пока Фабиан рассматривал одно из увеличенных фото с поврежденной глазницей. – Что это может быть?

– Коса еще с этим не закончил.

– Но если я тебя хорошо знаю, ты все равно заставила его высказать предположение, – сказал Фабиан.

Тувессон кивнула.

– Штопор.

– Штопор? – переспросил Утес.

– Да, или открывалка для вина, или как там вы это называете. Он думает, что нашел следы пробки в глубине левого полушария.

Фабиан представил себе, как Пер Кранс, ни о чем не подозревая, позвонил в дверь Петера Брисе, чтобы прижать его к стенке и выяснить финансовые недоразумения на фирме «Ка-Чинг», и обнаружил, что ему открыл совсем не Брисе, а его двойник. А еще через секунду ему воткнули штопор в глаз.

– Вероятно, убийство было совершенно спонтанным, – продолжила Тувессон. – И поэтому преступник взял то, что попало ему под руку в квартире Брисе.

– Почему нельзя было пойти по простому пути и взять обычный нож? – спросил Утес.

– Наверное, он не хотел оставлять после себя никаких следов, – предположил Фабиан. – И тогда пусть повреждения по возможности лучше будут внутри, в голове, чем кровь растечется по полу.

Утес покачал головой и отставил тарелку, хотя на ней еще лежала пицца.

– Так вот вы где, – сказала Лилья и вошла, держа ноутбук под мышкой.

– Угощайся, – сказала Тувессон. – Да, кстати, ты встретилась с ее родителями?

Лилья кивнула и взяла кусок пиццы.

– Чьими родителями? – спросил Утес.

– Сони Викхольм. Разносчицы газет, которую мы нашли в могиле, – пояснила Тувессон, повернувшись к Лилье. – Как все прошло?

– Да так, – сказала Лилья, пережевывая пиццу. – Непонятно, как им разрешили стать приемными родителями. Похоже, их совершенно не потрясло, что их дочь умерла. Они проявили полнейшее равнодушие и разобрали ее квартиру еще год назад только для того, чтобы не платить квартплату. Может быть, ей и ее брату было бы лучше в детском доме в Китае.

– У нее был брат?

– Да, Хао Викхольм, и, по-моему, он был как минимум таким же странным, как и его сестра. Если не еще хуже. Он явно ушел от своих родителей на следующий день после того, как закончил среднюю школу. С тех пор они его не видели и ничего о нем не слышали. У них остался только картонный ящик в подвале, где полно игральных костей и зачитанного экземпляра книги «Дайсмен, или Человек Жребия» Люка Райнхарта. Я никогда не видела так много игральных костей. Знаете ли вы, что существует…