Потом показался берег. Две лодки уходили в море, вскидывая и роняя нос. Вертолет описал круг над ними, и Панин высунулся из проема, размахивая рукой, и рулевой с передней лодки махнул ему в ответ.

Вот и слетал на юг, горевал Ковальский, глядя в иллюминатор. Пропьянствовал безвылазно в каком-то подземелье. Подышал химией. Ну, на лодке покатался, и то — ночью. Отдохнул на все сто.

Он приложил голову к вибрирующей стенке и снова задремал. Салон вертолета был отделан в восточном стиле. На иллюминаторах трепетали занавески с бахромой. Железная дверь пилотской кабины была оклеена красотками, как будка сапожника. Сиденья в «вертушке» были мягкие, с подлокотниками, но без спинок, и опираться приходилось на стенку.

Рядом сидел Панин, напротив — Клейн. В своем перепачканном спортивном костюме он был скорее похож на бандита, чем на начальника службы безопасности. Но так он больше нравился Коту.

Он вспомнил, с каким понтом Граф перехватил его тогда во дворе на своем роскошном джипе. Кот не мог позволить себе ездить на чем-то дороже «восьмерки», а тут — «Лексус». И этот важный тон… Хорошо он тогда его осадил насчет билетов и премии. Ящик шампанского. Кстати, уговор остается в силе, или как?

Ковальский открыл глаза, чтобы уточнить это важное обстоятельство, и увидел, что Димка, наклонившись вперед, что-то горячо доказывает Клейну.

— Это же историческое место, Сумгаит, — говорил Панин, стараясь перекрыть рев двигателей. — Думаю, о нем будет написано во всех учебниках по диверсионной подготовке. Надо обязательно раздобыть американские инструкции, составленные после восемьдесят восьмого года. На тему «Организация беспорядков». Раньше мы только теоретически представляли, как могут действовать ребята, внедренные в толпу. А тут такой богатый практический материал.

— Как их могли внедрить, по-вашему?

— Перешли турецкую границу, в Армении смешались с азербайджанцами, которых выселяли. У беженцев никто не спрашивает документов, а если и спросят, ответ простой — все сожгли проклятые армяне.

— А почему они так далеко ушли от армянской границы? Могли бы затеять беспорядки в Кировабаде. Или, еще лучше, в Мингечауре — там ГЭС, там база ПВО, это был бы серьезный удар по всей системе.

— В Мингечауре их бы живо придавили. Хватило бы комендантской роты. А в Сумгаите не было войск. К тому же им не нужен был удар по нашей обороне. Они метили выше. Разорвать Союз.

— Может быть, — согласился Клейн. — После Сумгаита Союз уже не выбрался из агонии.

— Вот именно! Здесь все началось. Бакинские события тоже начались здесь. А Таджикистан с чего начался, помните? Антиармянские выступления в Душанбе, против беженцев из Баку, которым якобы квартиры без очереди будут раздавать. Уже на следующий день про армян все забыли, и появился так называемый «народный комитет», и он до сих пор рвется к власти. Эта пороховая бочка там давно была готова взорваться, но спичку-то, спичку из Баку подбросили, а значит, из Сумгаита. А сценарий тот же самый, и действующие лица одни и те же. Возмущенный народ, безоружная власть, криминальный элемент, плюс несколько профессионалов-зачинщиков.

Клейн что-то спросил, и Панин прокричал в ответ:

— А просто мои друзья были в Таджикистане, и я знаю все не из газет. Так я вам больше скажу. Сумгаит, он ведь и Москву задел рикошетом. Там были ребята из отряда «Витязь». Если бы нам разрешили применить оружие, может, и не было бы ничего. То есть можно было сорвать им сценарий. Но не получилось. В тот раз не получилось. А потом эти же ребята в 93-м охраняли Останкино. И применили оружие. И все. Нарушили сценарий. И «народный фронт» остался не у дел. Может быть, «витязи» тогда просто остановили гражданскую войну.

— Вы считаете, что у нас сейчас нет гражданской войны?

— По крайней мере, московские танки еще не рвутся к Питеру, — сказал Панин. — И если гражданская война идет, то по другому сценарию.

— Вы же летчик. Интересно, какое оружие вы могли применить против митингующих? Напалм?

— Хватило бы мотострелкового взвода со штатным оружием.

— А я вот был в Нахичевани, был на иранской границе, и тоже видел митингующие толпы, — мрачно сказал Клейн. — Так я вам скажу, хорошо, что мы не применяли оружие. Это бесполезно. Бессмысленные жертвы, и все. Идет исторический процесс. Границы трещат и рвутся не только у нас. Во всем мире. Сопротивление бесполезно. Время все сделает за нас. Ну, снесли они заграждение, ринулись в родной Иран, и что теперь? Теперь насмотрелись на прелести свободного мира, успокоились. И границу не только восстановили, но и укрепили. И так будет везде. Время все сделает за нас.

— Вы были только в Нахичевани?

— В других местах тоже, но там мы уже применяли оружие. И что мы имеем? Республику Ичкерию. И ее союзников — Ингушетию и Грузию.

— Хватит вам галдеть, — заворчал Ковальский. — Кружок юных геополитиков. Поспали бы лучше.

Но он и сам уже расхотел спать и пересел поближе к Графу. Им тоже было о чем поговорить.

Они попали в переделку. И выбрались из нее. С потерями, но выбрались. Еще неизвестно, что ждет их в Питере, да и добраться туда тоже будет непросто. Но, по крайней мере, теперь они были вместе. И Кот, не найдя слов, просто ударил в плечо друга своим пудовым кулаком, сияя улыбкой.

— Чему радуешься? — спросил Клейн, потирая плечо.

— А что? Все нормально. Ведь что интересно — водки было выпито было немереное количество. И никаких последствий. Вот что значит здоровый климат. Дома меня после таких загулов неделю надо откачивать.

— Что, много выпиваешь?

— Приходится. Производственная необходимость. С тем выпей, с этим, потом похмелиться надо, потом лечиться от похмелья… — Кот поскреб подбородок. — Так и загнешься когда-нибудь под капельницей. Или вообще под забором. Уж лучше как Ромка … Я тут вспомнил кое-что насчет девяносто третьего года. Вадим, говоришь, «Витязь» сорвал сценарий? А может, кроме основного сценария был еще и запасной? Снайперы-то били и по тем, и по другим. Чтобы завести народ. Кровь, она яркая, ее сразу видно. И кто увидел, уже не забудет. Нам кровь пускали, Димка, вот что они делали. Стравить хотели. И ведь стравили.

— Кстати, о танках, — перебил его Клейн. — Я знаю, что танкисты, которые стреляли по Белому Дому в октябре девяносто третьего, через год въехали на Т-72 в Грозный, и там их всех пожгли. Уцелели немногие. Это, наверно, не предусматривалось сценарием.

Панин принялся изучать карту, валявшуюся на откидном столе в салоне. Он так увлекся топографией, что, казалось, не слышал, о чем говорили Кот с Графом. Но стоило Ковальскому сказать, что надо бы выбросить винтовки, когда будем лететь над морем, как Панин повернулся к нему и прокричал, перекрывая грохот:

— Все бы тебе выбрасывать. Прилетим в Дербент, сдадим их в особый отдел. Пусть установят, откуда они.