Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой.

– Я ни за кого не болею. Американский футбол – это какое-то варварство. Я лучше буду рисовать картинки с мстительными женщинами, которые вышибают парням мозги своим футуристическим лазерным оружием.

Она уселась за стол и принялась копаться в бумагах.

– Тебе сегодня нужна помощь? – спросил я.

– Нет. Я попробую набросать идеи для концовки. К тому же сегодня у тебя выходной. Никакой работы.

– Я могу помочь, если нужно.

Она бросила на меня ироничный взгляд, который я уже успел полюбить.

– У. Тебя. Выходной.

– Как скажешь, командир.

Я уселся на диване с пультом в руке и включил матч. Я смотрел, как Атланта рвет «Орлов» в клочья, по ходу дела обменявшись с Уэсом парой СМС. На меня напала лень, и я уже думал не прилечь ли мне поспать, когда Зельда закрыла портфолио и присела рядом со мной на диван.

– Нет настроения работать, – сказала она и уткнулась мне в плечо.

– Так мне больше нравится, – сказал я.

– Мне тоже.

Зельда просидела остаток матча со мной, но, когда бы я ни бросил на нее взгляд, она смотрела на что угодно, кроме телевизора.

Я легонько сжал ее руку.

– Ты в порядке?

– Все хорошо, – сказала Зельда. – Правда хорошо, – добавила она секунду спустя и провела пальцем по моему подбородку.

– Правда-правда хорошо? – спросил я.

– Угу.

Она села мне на колени и поцеловала так, что мое тело отреагировало моментально, как будто это не мы прошлой ночью дарили друг другу один сумасшедший оргазм за другим.

– Зэл, – проговорил я, когда она потерлась о меня бедрами.

– Бэк, – спародировала она и сняла толстовку.

После этого я мало что помню.

– Ты введешь меня в сексуальную кому, – выдохнул я тридцать минут спустя, когда снова обрел силы на то, чтобы говорить. Я лежал, вытянувшись на диване, и мои ноги свисали через край, потому что чертов диван был слишком маленьким.

Она чмокнула меня в грудь и встала.

– Пойду приготовлю обед, – сказала она, надевая одежду.

Я нахмурился, сел и натянул штаны.

– Малыш, тебе необязательно это делать. По-моему, в холодильнике осталась вчерашняя пицца.

Она сделала вид, что меня не услышала.

– Ты же любишь пастрами, да?

– «Люблю» – это слишком слабо сказано.

Она едва выдавила улыбку и пошла копаться в холодильнике.

– Вроде у нас есть все, чтобы приготовить горячее пастрами со швейцарским сыром на ржаном хлебе. И, может быть, еще добавим чипсов с уксусом? Я покупала их на прошлой неделе.

– Ммм, звучит просто офигенно. Но ты уверена, что хочешь готовить?

– Мне не сложно.

Я нахмурился.

– Зельда, что ты делаешь?

– Разве сегодня не будет еще одного матча? – спросила она. – Они же вроде какие-то важные?

– Да, это плей-офф. Но…

– Значит, есть повод для праздничного ужина, так? – спросила она.

– Да нет, не сказал бы, – отозвался я.

Она прекратила искать что-то под раковиной и, поднявшись с корточек, уперла руки в бока.

– Так ты хочешь пастрами или нет?

Я рассмеялся и приподнял руки в знак капитуляции.

– Хорошо-хорошо, если ты настаиваешь.

Зельда взялась за готовку и через несколько минут квартиру заполнил божественный аромат горячего пастрами и швейцарского сыра. Некоторое время спустя она принесла мне сэндвич – толстый, как карточная колода. Она порезала его пополам, и на месте разреза было видно, как между слоями пастрами растекаются расплавленные ломтики сыра. На другой половине тарелки лежали огурчики и чипсы с уксусом. Вдобавок ко всему этому Зельда вручила мне мое любимое пиво.

– Офигеть, – сказал я. – Зэл, это выглядит шедеврально.

– Думаешь, нормально? Я не уверена, не переборщила ли с горчицей.

Мне пришлось сдавить сэндвич, чтобы его откусить. Я закатил глаза от удовольствия.

– Черт побери, – проговорил я с набитым ртом. – Это просто нечто!

Она удовлетворенно улыбнулась и присела обратно на диван, держа в руке тарелку салата, который приготовила для себя. Но при этом вид у нее был совершенно рассеянный. За следующие несколько минут я два раза ловил на себе ее взгляд, но она тут же его отводила.

Когда это случилось в третий раз, я обернулся к ней.

– Так, ладно. Рассказывай, что происходит.

Она легонько, но как-то дергано пожала плечами.

– О чем ты?

– Что с тобой сегодня творится? Кофе, эпичный секс, эпичный сэндвич…

Она попыталась бросить на меня один из своих фирменных взглядов, но на этот раз у нее не получилось.

– Я просто хочу…

– Что ты хочешь, малышка?

Она взяла со столика пустые тарелки.

– Ты наелся? Пойду брошу посуду в раковину.

Я вытер салфеткой рот и пошел за Зельдой на кухню. Она стояла спиной ко мне, сгорбив плечи.

– Зельда, поговори со мной, – я повернул ее к себе лицом. – Что случилось?

Она покачала головой, и волосы упали ей на лицо.

– Ничего не случилось.

– Ну, я же вижу, что это не так. Давай, рассказывай.

– Я не знаю. Не знаю, что со мной не так. Просто… Ты мне важен, и я хочу… Я хочу…

Я приподнял ее подбородок и отбросил волосы с лица, а потом вытер две слезинки, которые катились по ее щекам.

– Ты хочешь делать мне приятное?

Я использовал такое банальное слово, что ожидал услышать от нее какой-нибудь остроумный комментарий, но ее глаза снова наполнились слезами, и она кивнула.

– У меня нет опыта в отношениях, и я не знаю, как быть для парня хорошей девушкой. И я проснулась сегодня с непреодолимым желанием… Не знаю. Мне хотелось сделать тебя счастливым. Это ужасно? Можно ли сказать, что я поступилась принципами феминистического движения?

Прежде чем я успел ответить, она насухо вытерла глаза.

– Не знаю, что сегодня со мной такое. Наверное, гормоны или что-то в этом духе. Не обращай внимания.

– Я не могу не обращать внимания, – сказал я. – И я тебя понимаю.

– Правда?

Я знал, что в ее груди живет чувство, похожее на надувающийся шарик. Такое чувство, которое испытываешь на американских горках, когда в первый раз оказываешься на самой высокой точке. Когда замираешь в небе, зная, что тебя ожидает падение. Резкий спуск вниз. Он одновременно внушает тебе ужас и восторг. Ты несешься к земле быстро, как молния, но вместе с тем нестерпимо медленно, пока тебя не поймает гравитация.