И Маше это преображение очень не понравилось.

– Спасибо, дорогая моя! – прочувствованно сказал Иннокентий. – Ты мой луч света в этом темном царстве.

– Она-то луч, – проскрипела Марфа. – А вот ты – гнида, как есть гнида.

– Вы грязными словами не разбрасывайтесь, – посоветовал Анциферов тетушке. – Вам за сквернословие потом в аду гореть, не мне!

– Ах, ты…! – привстала Марфа.

– Спокойно, спокойно! Эй, уберите этого психа!

Последнее относилось к Матвею, который все же отпустил Машу и направился к Иннокентию.

– Матвей! – перепугалась тетушка. – Только не убей его!

– Зачем мне его убивать? – процедил Матвей. – Мне еще от него признание нужно получить.

– Какое еще признание?! – изумился Иннокентий. – Милейший, ты в своем уме? Насочинял историй, построил замки на песке… Эта записка, который ты размахивал у нас перед носом, ничего не доказывает!

– Почему же? – не выдержал Гена. – По-моему, очень даже доказывает.

Анциферов окинул его взглядом, полным снисходительного сочувствия.

– Ах, Гена, Гена… И тебе наш Матвей запудрил мозги. Да, Марк собирался вернуться с прогулки. Ну и что? Он мог утонуть и сам, попав в водоворот. Совсем не обязательно кому-то было его топить. И уж подавно это незачем было делать мне! Пусть не самоубийство – но несчастный случай!

Он победоносно взглянул на Матвея.

– А ведь и в самом деле, – задумчиво проговорила Лена. – Записка не доказывает, что смерть Марка была именно убийством.

– Вот видите! – обрадовался Иннокентий. – Видите? Голос разума все-таки иногда побеждает!

Но Матвея это не сбило.

– А я и не говорил, что записка доказывает факт убийства, – спокойно сказал он. – Ты передергиваешь, Кеша. Правда, делаешь это очень аккуратно, не могу не отдать тебе должное.

– Покажите мне эту пресловутую записку, – потребовал Иннокентий и властно протянул руку к Марфе, сжимавшей свернутый листок. – Я единственный, от кого ее почему-то скрыли.

– Не показывай, – предупредил тетушку Матвей. – Порвет. Но дело ведь не только в записке, Кеша.

– Я весь внимание, – саркастически сказал Анциферов. – Что еще ты придумаешь?

– Когда мы с Марфой поняли, что Марка убил кто-то из вас, то решили собрать всех здесь. Докопаться до истины. Глупая была идея, ну, да сейчас не об этом. В принципе она сработала. Марфа разыграла из себя сумасшедшую, которая по какой-то причине уверена в том, что Марк убит. И даже косвенно дала понять, что знает имя убийцы.

– А я усомнился в вашем психическом здоровье, – признался Коровкин, виновато глядя на Марфу Степановну.

– Так и было задумано. Убийца не мог знать точно, что известно тетушке. Мы предполагали, что ее слова заставят его действовать. Так и получилось.

– Ева! – воскликнула Лена, быстрее мужа сообразившая, о чем идет речь. – Мне сразу показалось, что с этой вьюшкой что-то не так! Марфа Степановна не могла оставить ее закрытой!

– Спасибо за доверие, – поклонилась Олейникова. – Не могла и не оставляла.

– Снова хотите выдать несчастный случай за покушение? – фыркнул Анциферов. – Бред! Глупая женщина сама закрыла трубу и угорела.

Кажется, он почти наслаждался их разговором.

– Ну же, что у тебя там еще, – подбодрил он Матвея. – Не стесняйся, сообщи широкой общественности!

Матвей посмотрел на Машу.

– Я сообщу широкой общественности, – сказала Успенская. – А заодно и вам, Иннокентий. Вы, наверное, гадаете, каким образом Марфе Степановне удалось выбраться из ямы…

И рассказала обо всем, что случилось с ней утром.

Вот это действительно произвело на них впечатление. Лена прижала ладонь к губам, с ужасом глядя на Машу. Нюта побледнела и опустилась на стул. Генка поначалу порывался через каждое предложение перебить Успенскую, но в конце концов смолк и слушал, часто-часто моргая маленькими глазками.

Когда она закончила, все посмотрели на Анциферова, словно по команде.

– Я не знал, – пробормотал Иннокентий и выставил вперед ладони, защищаясь от их взглядов. – Не знал!!

Но его слова прозвучали неубедительно, он и сам это понял.

– Конечно, не знал, – с обманчивым благодушием согласился Матвей. – Тебя доха ввела в заблуждение. Ты был уверен, что это Марфа.

– Ложь!

– Ты избавился от жены, отправил ее в сад подышать свежим воздухом, а сам заточил колья и установил их в своей ловушке.

– Наглая клевета!

– Записка, гибель Марка, два покушения подряд на Марфу, объявившую во всеуслышание, что Освальда утопили, – и ты будешь уверять меня, что это было не убийство? Только один человек был заинтересован в том, чтобы Марка не стало. Кеша, это ты. У тебя был мотив. Ты преподаешь философию в институте, в который поступила Даша Мысина. Это очень легко проверить. Странно, что Марк сам не заподозрил, что искать нужно среди преподавателей.

Иннокентий шагнул к Нюте и простонал:

– Нет, веточка моя, нет! Не слушай их! Слушай себя, свою душу! Она подскажет тебе, что я невиновен.

Нюта вцепилась в подол платья так, что побелели костяшки пальцев.

– Она вам не верит, – негромко сказала Маша, и все посмотрели на нее, кроме Нюты, не сводившей глаз с мужа. – Вы назвали ее веточкой, так же, как ту девушку, первокурсницу, с которой у вас была связь. Она забеременела и пришла просить совета у Марка Освальда, друга ее семьи. Или вы станете утверждать, будто не знали, что Даша беременна от вас?

– Кеша, только не лги! – взмолилась Нюта.

И вновь, как и в первый раз, ее слова заставили Иннокентия воспрянуть духом. Он горделиво вскинул голову.

– Нет, не стану! Глупо отрицать очевидное. Да, Даша Мысина была моей любовницей. Она забеременела (я полагаю, нарочно, чтобы привязать меня к себе). Но Даша была почти совершеннолетней! Все произошло по обоюдному согласию. И вы не смеете называть наши отношения преступлением!

– Преступления в ваших отношениях не было, – согласилась Лена Коровкина, внимательно разглядывая Иннокентия, точно впервые увидела его. – Лишь нарушение этики. Но это, наверное, вас не очень беспокоит.

– Не очень, – напыщенно подтвердил Анциферов. – Что такое правила социума против законов природы? Пыль, ничто! Нас тянуло друг к другу, я был влюблен, она тоже… Что могло быть естественнее нашей любви!

– Что же ты, естественный наш, в таком случае не захотел, чтобы она родила твоего ребенка? – поинтересовался Матвей.

– Это касалось лишь нас двоих, но я тебе отвечу, – снизошел Иннокентий. – Потому что был уверен, что этим она испортит жизнь и себе, и мне. Любовь, страсть, слияние душ и тел – это одно. А продолжение рода – другое. Не надо смешивать!