Прохор нерешительно потянулся к чашке с соком, встретил оценивающий взгляд друга, оставил попытку.

— Я ни разу не выходил…

— Это понятно. Да или нет?

— Не знаю.

— Давайте попробуем, — с несвойственной ей робостью проговорила Устинья. — Доделаем эргион, настроимся… Они же ждут.

— Я собрал эргион. — Прохор сходил в спальню, вынес красивый многогранник, в котором, как в матрёшке, скрывались ещё несколько многогранников.

Саблин и Устинья с любопытством принялись его рассматривать.

Прохор снова потянулся к чашке с соком, сделал несколько глотков. Устинья посмотрела на него умоляюще, и он пробормотал:

— Если учитывать все обстоятельства…

— Не жуй опилки! — негромко произнёс Саблин, отставляя эргион.

Прохор дёрнулся, как от удара.

— Знаешь что?!

— Знаю. Время не ждёт. Если ты не пойдёшь в Бездны, пойду я, только подскажи, как это делается.

Прохор с трудом проглотил обидную отповедь, вспомнив точно такой же упрёк Прохора-11. Сказал нехотя:

— Существует алгоритм… «братец» мне рассказывал… Мне нужно попробовать самому. Сяду в спокойной обстановке…

— Я же сказал: время не ждёт. Нам всем надо научиться выходить в миры «матрёшки». Можем начать с меня.

— Нет уж, — приобрёл необходимый заряд уверенности Прохор, — не пори горячку! Я уже ходил там, пусть и с проводником, мне будет легче.

— Мой Саблин обещал вернуться через час, прошло сорок минут, у нас в запасе всего двадцать, успеешь?

— Откуда я знаю? Кого-то навещу, буду спрашивать… переполошу, наверно, всех «родичей».

— А вот этого делать не следует, наверняка есть способ держать своё сознание под контролем и выходить инкогнито. Одиннадцатый тебе не говорил?

— Говорил… хотя я не уверен, что смогу… — Прохор наткнулся на взгляд Устиньи, в котором смешались льдинки жалости и ожидания со звёздочками любви и надежды, выпрямился, добавил с кривой улыбкой: — Буду пробовать. Кстати, я в твоё отсутствие звонил знакомому, в Москву, вместе учились, так вот, он знает Дмитрия Дмитриевича Бурлюка, ректора Московского государственного педуниверситета, доктора наук. Математика, между прочим. Если твой Саблин вернётся до моего возвращения, скажи ему об этом.

— Скажу.

Устинья села рядом с Прохором, взяла его за руку.

Он вопросительно посмотрел на неё, потом понял, поцеловал её пальцы.

— Не бойся, я ведь на самом деле никуда не ухожу.

— Я не боюсь, — ответила девушка ободряюще.

Саблин подумал, что тело без сознания человеком не является, что можно легко затеряться в соседних измерениях и навсегда там остаться (что, наверно, произошло и с Прохором-11), но вслух говорить этого не стал.

— Налить ещё соку?

— Не надо. — Прохор устроился на диване, откинул голову на спинку, взял в руки многогранник эргиона. — Лиха беда начало!

— Удачи! — тихо сказала Устинья.

Он закрыл глаза.

Саблин и Устинья затаили дыхание.

Какое-то время Прохор дышал быстро, шевелился, меняя позу, открыл и закрыл глаза, потом начал расслабляться, успокаиваться, дыхание его стало медленным, глубоким, лицо разгладилось. А спустя ещё минуту лицо математика стало неподвижным, пустым: он нырнул в неведомые дали, уходящие в бесконечность и одновременно пересекающие одну и ту же точку пространства бессчётное количество раз.

— Он уже… там? — еле слышно спросила Устя.

— Там, — негромко отозвался Саблин.

Секунды ожидания поползли, как улитка, неспешно складываясь в череду минут. Прохор открыл глаза на исходе пятой.

— Ой, вернулся! — воскликнула девушка, хватая его за руку.

Саблин опустился перед ним на корточки:

— Ты в порядке?

— Пить хочу. — Прохор облизнул губы.

Устинья подхватилась с дивана, упорхнула на кухню, принесла чашку сока.

Прохор выцедил её всю, словно сутки провёл в пустыне без глотка воды.

Они молча смотрели, как он пьёт.

Прохор вернул чашку:

— Спасибо.

Устинья села рядом, прижав чашку к груди, не спуская с него счастливо-тревожных глаз.

— Я опять пойду, — сказал новоиспечённый путешественник по числомирам. — Отдохну только.

— Где был? — спросил Саблин, усаживаясь на стул.

— Сначала меня вышвырнули откуда-то.

— Как это — вышвырнули? — удивилась Устинья.

— Хорошо, что «братец» предупреждал меня об этом. Подозреваю, что я направился не в ту сторону, надо было опускаться, идти через третий числомир в четвёртый и дальше, а я пошёл в первый. Оттуда меня и спустили как незваного гостя с лестницы, я ничего не успел сообразить. Потом выплыл в голове третьего Прохора.

— Точно третьего?

— Я делал всё, как советовал одиннадцатый: сделал шаг, высунулся, посмотрел.

— Ну и кто там твой «родич»?

— Врач.

— Врач? — присвистнул Саблин. — Вот уж никогда бы не подумал, что ты можешь стать врачом.

— О чём вы? — испуганно спросила Устинья, переводя взгляд с одного на другого.

— В разных числомирах у Прохоров Смирновых разные судьбы, — пояснил Саблин. — Математиком он стал только в трёх превалитетах, в остальных он то судья, то инженер, то путешественник, а в третьем оказался врачом. Он тебя почувствовал?

— Не знаю, я старался вести себя тише воды, ниже травы. Послушал, о чём он беседует с пациентом, попробовал открыть базу данных памяти.

— Получилось?

— Кое-что успел прочитать, но он стал прислушиваться к себе, и я не рискнул продолжать, сбежал.

— То есть ты ничего не узнал?

— Мой «родич» у третьего в гостях не появлялся, это я понял железно. Так что придётся идти дальше.

Саблин посмотрел на Устинью:

— Пусть идёт, другого пути у нас нет.

— А если с ним что-нибудь случится? — возразила девушка.

— Что со мной может случиться? — отмахнулся Прохор. — Я же путешествую не в своём физическом облике? Почую опасность, сразу сбегу.

«Если успеешь» — подумал Саблин, хотя опять-таки вслух свои опасения высказывать не решился, чтобы не пугать Устю. Он действительно не видел альтернативы предпринятым мерам. О судьбе «застрявшей» в иных измерениях «ментальной матрицы» Прохора-11 можно было узнать только от других Прохоров.

— Поехали. — Прохор поворочался на диване, принимая нужную позу, закрыл глаза.